style="font-size:15px;"> К полудню страстное желание выпить перешло в легкую лихорадку. Он поехал к Элу домой.
– Сухой? – спросил Эл, прежде чем впустить его. Выглядел Эл ужасно.
– Суше некуда. Ты похож на Лона Чейни в «Призраке оперы».
– Ну, давай заходи.
Весь день они на пару играли в вист. И не пили.
Прошла неделя. Разговаривали они с Венди не слишком-то много. Но Джек знал, что она недоверчиво наблюдает за ним. Он глотал кофе без сахара и нескончаемое количество кока-колы. Однажды вечером он выпил целую упаковку – шесть банок, – а потом помчался в ванную и все выблевал. Уровень спиртного в стоявших в домашнем баре бутылках не снижался. После уроков он отправлялся домой к Элу Шокли – такой ненависти, как к Элу Шокли, Венди в жизни ни к кому не испытывала! – а когда возвращался домой, она готова была поклясться, что от Джека пахнет скотчем или джином, но он внятно беседовал с ней до ужина, пил кофе, после ужина играл с Дэнни, делясь с ним кока-колой, читал ему на ночь сказки, потом садился проверять сочинения, поглощая при этом черный кофе чашку за чашкой, и Венди пришлось признаться самой себе, что она была неправа.
Недели шли. Невысказанные слова перестали вертеться на кончиках языков. Джек чувствовал, как они отступают, но знал, что окончательно они не отступят никогда. Дела пошли получше. Потом Джордж Хэтфилд. Джек снова вышел из себя, но на сей раз был трезв как стеклышко.
– Сэр, ваш абонент по-прежнему не…
– Алло? – запыхавшийся голос Эла.
– Прошу, – строго сказала оператор.
– Эл, это Джек Торранс.
– Джекки! – Неподдельная радость. – Как дела?
– Неплохо. Я звоню просто сказать спасибо. Меня взяли на эту работу, лучше и быть не может. Если, запертый снегом на всю зиму, я не сумею закончить пьесу, значит, мне ее не закончить никогда.
– Закончишь.
– Как ты?
– Сухой, – ответил Эл. – Ты?
– Как осенний лист.
– Сильно тянет?
– Каждый Божий день.
Эл рассмеялся:
– Это нам знакомо. Не понимаю, как ты не взялся за старое после этого Хэтфилда, Джек. Это было выше моего понимания.
– Что поделаешь, сам себе подгадил.
– А, черт. К весне я соберу Совет. Эффинджер уже говорит, что, может, они слишком поторопились. А если из пьесы что-нибудь получится…
– Да. Слушай-ка, Эл, у меня там в машине мальчуган. Похоже, он забеспокоился.
– Конечно. Понял. Хорошей зимы, Джек. Рад был помочь.
– Еще раз спасибо, Эл. – Он повесил трубку, закрыл глаза, стоя в душной кабине, и опять увидел, как машина сминает велосипед, как подпрыгивает и ныряет фонарик. В газете на следующий день появилась заметочка – пустяковая, просто заполнившая пустое место, – но владельца велосипеда не назвали. Почему велик валялся там ночью, навсегда останется для них тайной, и возможно, так и должно быть.
Он
