style="font-size:15px;"> Господин и госпожа д’Арвиль шли по лестнице, маркиз вел жену под руку.
Когда они поравнялись с привратницкой, на лице г-на д’Арвиля лежало выражение глубокого счастья, смешанного с удивлением и замешательством.
Клеманс была спокойна и бледна.
– Видели вы этих несчастных Морелей, милая дамочка? – воскликнула г-жа Пипле, выходя из привратницкой. – Сердце разрывается, смотря на них! Боже мой, вы делаете хорошее, доброе дело… Я уже говорила вам, что они достойны жалости, когда вы заходили сюда, чтобы навести справки о них! Можете быть спокойны, таким славным людям не жаль помогать… правда, Альфред?
Альфред, показная добродетель и врожденная прямота которого восставали против необходимости присоединиться к этому антиматримониальному заговору, издал нечто вроде отрицательного хмыканья.
– У Альфреда опять спазмы в желудке, вот почему его не слыхать, а то он сказал бы вам, как и я, что эти несчастные люди будут от всего сердца молить бога за вас, сударыня!
Господин д’Арвиль смотрел на жену с восхищением.
– Она ангел! Сущий ангел! О клевета! – повторял он.
– Ангел? Вы правы, сударь, и вдобавок ангел, посланный господом богом!
– Друг мой, едем домой, – проговорила г-жа д’Арвиль, измученная напряжением, в котором жила с тех пор, как переступила порог этого дома; она чувствовала, что силы изменяют ей.
– Едем, – ответил маркиз.
– Клеманс, я нуждаюсь в прощении и жалости!.. – проговорил он, выходя на улицу.
– Кто из нас не нуждается в том же? – ответила молодая женщина со вздохом.
Родольф вышел, глубоко взволнованный этой трагической сценой, к которой примешалось немало грубого и смешного, этой странной развязкой таинственной драмы, породившей столько различных страстей.
– Ну как? – спросила г-жа Пипле. – Надеюсь, я неплохо обдурила этого молокососа? Теперь он будет держать жену под стеклянным колпаком… Бедняга… А как же ваша мебель, господин Родольф? Ее так и не привезли.
– Я еще займусь этим делом… Предупредите офицера, что он может спуститься…
– И то правда… Какую он промашку дал! Выходит, зазря квартиру нанял… Так ему и надо… С его паршивыми двенадцатью франками за уборку…
Родольф распростился с привратницей.
– Теперь, Альфред, настал черед офицера. Ну и посмеюсь же я!
И она поднялась к г-ну Шарлю Роберу и позвонила; он отворил дверь.
– Ваше благородие, – проговорила Анастази и отдала ему честь, приложив руку к своему парику, – я пришла, чтобы освободить вас… Муж с женой ушли под ручку перед вашим носом. Неважно, зато вы дешево отделались… благодаря господину Родольфу; вы должны поставить за него большую свечку!
– За господина Родольфа? Это тот тонкий господин с усами?
– Он самый.
– Что представляет собой этот субъект?
– Субъект! –
