дикость. Великие бились с ним в другом мире, за чертой жизни, а кшари были вынуждены драться здесь. Дикость приходила не только из космоса, она заводилась и в городах. Ал был еще совсем мелким птенцом, когда на юге люди зачем-то решили захватить Храмы. Тогда туда стянули почти всех кшари из соседних Храмов, из их гнезда тоже улетели многие. Вернулись не все. Храм удалось отстоять, загнав дикость туда, где ей самое место, – к Арроху, но кшари и сейчас были готовы вступить в бой. А жрецы Великой Мот были всегда готовы принять тех, кого вынесли из боя.
Еще говорили, будто Аррох смел утверждать, что кшари – его рук дело. Он, мол, создал крылатых, и служить они должны ему, но это, конечно, бред. Все знают, что стражей создал Великий Ашер, а помогали ему Великая Мот и Великая Окхана.
За первым каскадом мостов начинался квартал мастеров. Тут дома были невысокие, потемневшие от времени и местами засохшие, уже начавшие умирать. Для того, чтобы вырастить новый дом, надо было принести большую жертву Великим: например, отдать Храму одного из своих детей или треть годового дохода. Цена зависела от сложности задачи, но никогда не была низкой. Слышащие Голос могли вырастить любой дом, от небольшой лачуги сахри до огромной резиденции тардхани – разница была только во времени. Жрецы меняли геном, и дерево росло в нужном направлении, формируя комнаты и коридоры, а когда дом вырастал, просто отключали ген быстрого роста и дерево замирало в одном состоянии.
Конечно, у них была и техника, те же коптеры, например, или ткацкие станки. Одежда сама собой не росла, ее надо было сшить, этим занимались в касте мастеров, но создать то, из чего потом получалась ткань для платья или обшивка коптера, могли только Слышащие Голос Великих.
В торговых рядах было куда веселее, чем среди невзрачных домишек мастеров. На время Каскаля рынок переехал на нижний ярус города: там было не так жарко, как наверху. Застелили землю плетенным настилом, поставили яркие шатры, а вокруг разложили товар. Здесь продавалось все, чем была богата сельва, что выращивали на залитых водой полях и что делали мастера. Тут можно было купить что угодно: от лепешек хлебного дерева, молодых побегов бамбука и мясных орехов до ножей, подушек для медитаций и ярких рисунков на тонкой, невесомой бумаге. Конечно, во время праздников рынок был больше и ярче, но и сейчас он оглушал гомоном толпы, наваливался какофонией запахов и буйством красок – ничего похожего на спокойную, размеренную жизнь при Храме.
Эр, проходя мимо очередного прилавка, небрежно подхватил с низкого столика гроздь водянистого винограда и тут же, отщипнув пару прозрачных ягод, отправил их себе в рот. Торговец возмущенно вскинулся, но, сообразив, кто перед ним стоит, быстро склонил голову и двумя руками провел по лицу, выражая почтение Великим и их стражам.
Нужную лавку они нашли быстро. Упитанный торговец с забранными в высокий пучок редкими волосами внимательно изучил список, задумчиво пожевывая пухлую губу, кивнул сам себе и, шустро скатав свиток, убрал бумагу в ящик.
– Передайте почтенным аштэ, что завтра с утра
