преодолеть большой участок пути – почти до самой землянки. С сумерками, однако, приходится разбить лагерь, не дойдя всего пару часов до неё. Хотя, надо быть честной, не в сумерках дело – у меня просто не осталось сил, и как бы я ни старалась это скрыть, он, конечно, увидел.
Мы не разговаривали ни во время пути, ни перед сном. Но он обнял меня, засыпая. Лёжа в его объятиях и пытаясь разглядеть звёзды сквозь тонкую ткань, я с трудом отгребала в стороны тяжёлые мысли о том, что сказала Цыпа, и что так сильно его разозлило. В том её жесте, когда она положила руку ему на макушку была не только смелость, но и обыденность. Словно делала она это уже не в первый раз, и подобный жест – не самое интимное, что в принципе между ними возможно, потому она так и удивилась, когда он откинул её ладонь.
Это так больно, оказывается – принимать, что человек, который значит для тебя так много, может состоять в отношениях с другими людьми. Какими бы ни были эти отношения – это место, куда у тебя нет приглашения.
Lykke Li – Happy Hurts
Я сразу узнаю берег, где за густыми деревьями спрятан старый деревянный дом с разбросанной то ли ветром, то ли цунами черепицей.
Поскольку Альфа и не думает останавливаться, приходится спросить:
– Мы разве не к землянке идём?
– Нет.
– А куда?
– Куда получше. Увидишь, когда придём.
– Может, хотя бы в огород заглянем?
Альфа останавливается, сбрасывает рюкзаки на песок.
– Я уверен, что в этом нет смысла. Нам ничего не оставили, не сомневайся.
Скорее всего, он прав: Цыпа прожила тут несколько дней, чем-то же она питалась? И когда все её запасы вышли, она направилась в лагерь. А на полпути ей и встретились мы.
– Но ты права, тебе нужно передохнуть. Тут есть место… подходящее.
«Подходящее» было произнесено таким странным тоном, уже, правда, мне знакомым. В тот раз мы говорили о моих памяти и опытности в интимных делах.
Подходящим местом оказывается поляна всего в каких-нибудь семи-восьми минутах на восток от землянки. Мы с Рэйчел тогда наощупь взяли курс повыше – на север и пропустили место, от которого всё во мне начинает светиться.
Поляна скорее похожа на долину с высокой и сухой, почти белой травой, выспевшие колосья которой покрыты белым пухом. Когда слабый ветер проходится по ним, ковёр оживает и превращается в мягкое ласковое море. В таком не страшно и тонуть – ничего ведь плохого не случится.
Я так долго любуюсь этой красотой, что даже голова начинает кружиться.
– Что-то ты притихла… – внезапно замечает Альфа.
Он уже разложился: вынул наши спальники и расстелил на траве, развернул бумагу с запечённой рыбой.
– Тут так… красиво! – признаюсь я. – Может, тут останемся?
– Навсегда? – сощурившись уточняет он.
– Да! – радостно киваю я.
– Боюсь, зимой тебе всё это разонравится. Особенно, если я не успею построить нам хотя
