чая досталось.
Спустя полтермоса, на выходе из парка началась жизнь. В смысле, что Звонца – на самом деле очень тихая улица, а тут все бурлило. Сновали разномастные экипажи и странные повозки, гуляли и бежали по делам люди-нелюди, от вывесок и светсфер рябило в глазах. Перейдя бурную улицу, я обнаружила приличного вида лавку, откуда вышла с пакетом, полным как вкусного, так и полезного, и не слишком нуждающегося в термальной обработке перед употреблением. Перехватив приобретенное поудобнее, я решила возвращаться. Затяжные сумерки переходили в густой синий вечер, а мне еще через весь парк обратно. И тут он обернулся. Высокий худой человек в плаще с капюшоном. И его обычное в общем-то лицо, скуластое и остроносое вдруг потемнело, ввалились щеки, кожа обтянула череп, и черным очертился рот с впалыми губами и глазницы.
Я поняла, что он понял, что я вижу, оскалился острыми, как иглы, зубами и показалось…
…что снова в той жуткой комнате, душной и воняющей кровью, болью, страхом, от которого сводит скулы, и колени становятся ватными…
Я шарахнулась в переулок, покрываясь мурашками, кажется, не только снаружи, но и изнутри. Кто он? Почему он обернулся? Почему так смотрел? Почему никто не видит, какой он?
Меня держали. Вернее, придержали за плечи очень аккуратно, и я поняла что в панике едва не оттоптала ноги какому-то прохожему.
Он был без шляпы. На длинных волнистых волосах алмазами посвечивали капли, кипенно белая рубашка с острыми, как ножи, уголками воротничка и алый шейный платок выглядывали из пальто с расстегнутыми верхними пуговицами. Несостоявшийся пострадавший завладел моей рукой и, чуть склонившись, поднес к губам. Полоски кожи между краем перчатки и рукавом коснулось дыхание… С вампирами всегда так? Долгие две секунды гадаешь куснет или изобразит вежливый поцелуй, не касаясь кожи?
Ни то и ни другое. Он втянул носом воздух, чуть прикрыв глаза – тонкие крылья носа шевельнулись.
– Хла… хладен Мартайн… – пролепетала я.
– Милая барышня! – блеснули белоснежные зубы. Все. Будто только сейчас меня по запаху узнал.
Руку мою он не выпустил, а мне уже неудобно было держать трость, себя и пакет с покупками одной рукой.
– Проводить вас? – и пакет отобрал. Получается, что да, куда я теперь от него денусь. – А я как раз о вас думал!
Врет. И не краснеет. Вампиры вообще краснеют редко, этот конкретный так точно. Лайэнц против него, как щеночек.
– Асгер, так меня зовут, – прищурился и смотрит бархатом из-под ресниц. Рост позволяет, я ему едва до носа достаю. Вот, к примеру, гадкий надзиратель практически в глаза глядит, а только все равно свысока, будто я букашка. – Так как? Пойдете со мной на свидание?
– А вас уже выпустили? – зачем-то ляпнула я и для интереса покраснела сама, не все вампиров смущать…
Мартайн рассмеялся. Если Феррато мне казался эдельвейсом, Лодвейн – избалованным домашним котом, то этот вот Асгер Мартайн – куском ледника, свисающим
