строго сказала я. – Масло перед вами ничем не провинилось.
Повисла тишина. Многозначительная такая. Ледяная, зияющая, словно излом. Джейн Слоун вперилась в меня мертвым взглядом черных глаз.
– Молочка, – выплюнула она так, словно это ругательство.
– Третья по величине производственная отрасль в Пенсильвании, – парировала я, понятия не имея, так ли это. Впрочем, звучало похоже на правду. Мне вечно попадались коровы, когда велосипедная прогулка уводила меня на пять и больше километров от города.
– У Джейн аллергия, – быстро встрял Николас.
Он улыбнулся своему режиссеру, взял ее за руку, и тут меня осенило: они встречаются. Пусть ему двадцать семь, а ей… господи, да она как минимум на пятнадцать лет старше. Пусть в нем видно человеческие черты, а в ней… нет.
– Что еще?
– Расскажите… – Я запнулась. При виде их переплетенных пальцев у меня отказал мозг. – Расскажите о фильме что-нибудь такое, чего еще никто не знает.
– Некоторые сцены снимали на той же площадке, что и «Шоугерлз», – ответил Николас.
– Это из пресс-релиза, – вдруг произнесла Джейн.
Я знала, но решила вежливо промолчать и убраться оттуда к черту, пока не узнала, что сделает женщина, которая на обед съедает шесть листьев салата, если ее спросят, не желает ли она что-нибудь на десерт.
– Расскажу вам кое-что, – продолжила режиссер. – Девушку из цветочного магазина играет моя дочь.
– Правда?
– Первая роль, – кивнула Джейн, почти гордая, почти застенчивая. Почти настоящая. – Я ее отговаривала… Она уже и так одержима своей внешностью…
«Откуда бы это в ней взялось», – подумала я, но снова промолчала.
– Я больше никому не говорила. – Уголки губ Джейн дрогнули. – Но вы мне нравитесь.
Упаси боже ей не понравиться.
Я попыталась подобрать слова для приемлемого ответа, как Джейн вдруг встала и потянула за собой Николаса.
– Удачи, – пробормотала она, и парочка стремительно покинула ресторан.
Как раз, когда к столику подкатили тележку с десертами.
– Мадемуазель что-нибудь желает? – участливо спросил официант.
Разве можно меня винить за то, что я сказала «да»?
– Ну? – поинтересовалась Саманта по телефону тем же днем.
– Она обедала латуком! – простонала я.
– Салатом?
– Латуком. Просто латуком. С уксусом. Я чуть не умерла.
– Просто латуком?
– Просто латуком, – повторила я. – С красными листьями. Она прямо подчеркнула. И постоянно прыскала в лицо водой.
– Кэнни, ты выдумаешь.
– Я тебе клянусь! Мой голливудский идол – чудила с латуком, эта… эта Эльвира с татуажем век…
Саманта бесстрастно
