сосен и берез,Летит такой же русый дым,
Как прядь твоих волос,
Да пляшет, утомляя взгляд,
Деревьев хоровод:
Все ближние бегут назад,
А дальние – вперед.
Девять ноль-ноль
Не жизнью – патронами дорожа,
Гибли защитники рубежа
От пуль, от осколков мин.
Смолкли винтовки… и наконец
В бою остались: один боец
И пулемет один.
В атаку поднялся очередной
Рассвет. Сразился с ночной мглой,
И отступила мгла.
Тишина грозовая. Вдруг
Матрос услышал негромкий стук.
Недвижны тела,
Но застыла над грудою тел
Рука. Не пот на коже блестел —
Мерцали капли росы.
Мичмана, бравого моряка,
Мертвая скрюченная рука,
На ней – живые часы.
Мичман часа четыре назад
На светящийся циферблат
Глянул в последний раз
И прохрипел, пересилив боль:
«Ребята, до девяти ноль-ноль
Держаться. Таков приказ».
Ребята молчат. Ребята лежат.
Они не оставили рубежа…
Дисков достаточно. С ревом идет,
Блеск штыков выставляя вперед,
Атакующий вал.
Глянул матрос на часы: восьмой.
И пылающею щекой
К автомату припал.
Еще атаку матрос отбил.
Незаметно пробравшись в тыл,
Ползет фашистский солдат:
В щучьих глазах – злоба и страх.
Гранаты в руках, гранаты в зубах,
За поясом пара гранат…
Матрос с гранаты сорвал кольцо,
Дерзко крикнул врагу в лицо:
«Ну, Фриц! Взлетим, что ль,
За компанию до облаков?»
…От взрыва застыли стрелки часов
На девяти ноль-ноль.
Возвращенье
Два шага от стены к окну,
Немного больше в длину —
Ставшая привычной уже
Комнатка на втором этаже.
В нее ты совсем недавно вошел,
Поставил в угол костыль,
Походный мешок опустил на стол,
Смахнул с подоконника пыль
И присел, растворив окно.
Открылся тебе забытый давно
Мир:
Вверху – голубой простор,
Ниже – зеленый двор.
Поодаль, где огород,
Черемухи куст цветет…
И вспомнил ты вид из другого жилья:
Разбитые блиндажи,
Задымленные поля
Срезанной пулями ржи.
Плохую погоду – солнечный день,
Когда, бросая густую тень,
Хищный «юнкерс» кружил:
Черный крест на белом кресте,
Свастика на хвосте.
«Юнкерс» камнем стремился вниз
И выходил в пике.
Авиабомб пронзительный визг,
Грохот невдалеке;
Вспомнил ты ощутимый щекой
Холод земли сырой,
Соседа, закрывшего голой рукой
Голову в каске стальной,
Пота и пороха крепкий запах…
Вспомнил ты, как, небо
