восемнадцатого века Джузеппе Баретти так говорил о своих земляках-пьемонтцах: «Одним из качеств, отличающих их от других итальянцев, является отсутствие в них бодрости духа. Путешественники, посещающие Италию, незамедлительно заметят, что ее народ – приятный и добродушный, а также, кажется, от природы предрасположен к шумным утехам. Однако же стоит путешественнику посетить Пьемонт, как он непременно заметит некоторую меланхолию, тревожную серьезность».
И он был прав. Все в Италии знают, что пьемонтцы немного чопорны, но бог знает, что в те времена был ряд смягчающих обстоятельств. Во времена до объединения Италии это были презренные, чахоточные люди. Само по себе это не было проблемой для Савойской династии, правителей Пьемонта и Сардинии, потому что доведение подданных налогами до крайней нищеты было, что называется, политикой компании. Проблема была в том, что ей приходилось вести войны – притом часто и подолгу, – и династия нуждалась в крепких солдатах, к тому же достаточно глупых, чтобы жертвовать собой ради королевства. Однако вследствие болезней, замедленного роста и изнуряющей нищеты почти четверть армейских рекрутов не годилась для службы.
Отчасти причиной была индустриализация. Туринские текстильные фабрики были весьма производительны и приносили колоссальные доходы, а привлечение к труду женщин и детей творило чудеса в плане прибыли. Однако за золоченым барочным фасадом бушевали тиф и сифилис, алкоголизм и общее убожество жизни. Город с населением около 130 тысяч душ был европейской столицей санаториев и сиротских приютов, питейных заведений и борделей. Он был процветающим и прекрасным, но в то же время зловонным.
Король Карло Альберто (правил с 1831 по 1849 г.) питал слабость к молодым интеллектуалам из либералов. В 1833 году он вызвал одного из них, маститого философа из Цюриха, в свой королевский дворец. Рудольф Оберманн был экспертом в новомодной «гимнастике», снискавшей, очевидно, бешеную популярность по ту сторону Альп. Он вознамерился объяснить ее суть Карло Альберто, его болезненной жене Марии Терезе и их свите. Он убедил их в том, что за гимнастикой будущее, но окажись она в плохих руках, и пагубные психологические и душевные последствия не заставят себя ждать. От нее не будет никакой пользы головастым медикам, чувствительным студентикам или – не приведи господь – женщинам, и ни при каких обстоятельствах она не должна приобретать соревновательный характер.
На левом берегу реки располагается Парко Валентино, самое элегантное публичное пространство Европы, где у Карло Альберто как раз находился один из свободных дворцов. Оберманн сказал ему, что превратит его в «гимназиум» и трансформирует королевскую пехоту в сильнейшее, храбрейшее и самое дисциплинированное воинское подразделение Европы. Он будет пестовать силу и гордость в своих полках, но также будет культивировать в них патриотизм и глубокое ощущение здорового благополучия. Сила, гордость и дисциплина – Карло Альберто понравилась такая риторика. Дворец соответствующим образом переоборудовали, и его пехота, вымуштрованная до предела, добилась поразительного прогресса.
Оберманн
