упала.
Крик комом застрял в горле. В шоке и замешательстве я повернула голову к ее скрюченному телу, а затем посмотрела на фигуру позади.
Пистолет Эша был все еще направлен туда, где ранее стояла Никс. Он напомнил мне о моменте, когда Уорик спас Птичку в переулке.
А в этот раз спасли Уорика.
– Черт! К вам действительно нужно приставить няньку.
Эш покачал головой и опустил пистолет.
Из меня вырвался сдавленный смех, я ощутила облегчение.
– Ты в порядке? – Я подошла к Уорику, внимательно осматривая каждый сантиметр его тела, пытаясь убедить себя, что он жив и с ним все хорошо. Я коснулась пальцами его руки, он дернул плечом, но на меня не посмотрел.
– Что, черт возьми, с ним не так? – спросил Эш, осознав, что Уорик не двигался и не разговаривал.
– Она оглушила его. – Я взглянула на Никс, она лежала лицом на обгоревшем ковре, вокруг расползалась лужа крови. Устройство лежало в нескольких футах от нее.
Уорик что-то пробормотал себе под нос и потянулся.
– Уходим! Какого черта так долго? – донесся из коридора голос Кек. Люк находился рядом с ней. – К нам приближаются охранники.
– Ты можешь идти? – спросил Эш Уорика. Эш задел нерв на руке Уорика, отчего она дергалась.
– Да-а-а, – протянул он, опустив голову.
– Давайте отправимся ко мне домой. У меня есть средство, которое поможет снять онемение и напряжение в мышцах, – сказал Эш.
Со стороны лестницы послышались крики.
– Нам нужно уходить, – поторопила Кек.
Уорик споткнулся, сделав первые шаги по коридору, Эш помог ему встать. Я собиралась было последовать за ними, но остановилась у тела Никс. Жар от пламени трепал ее волосы, как перья, создавая иллюзию, что она дышит, словно умирающее животное. Я ощутила укол вины за то, что каким-то образом отняла у нее все: ее любовь, короля, месть… и жизнь.
Но это чувство быстро пропало. Я подняла устройство и положила его в карман куртки, а затем побежала, оставляя за собой свежих мертвецов – семью, друзей, врагов.
Я дрожала, но не чувствовала холода. Вообще ничего не ощущала.
Обратный путь в лодке в сторону Диких Земель прошел в тишине. И в бесконечной тьме.
В нашем молчании таились страдание и гнев.
По мере того как наступал рассвет, напряженность Самайна медленно спадала.
С днем рождения меня.
Уорик расхаживал по палубе в лунном свете. Он стал двигаться более энергично, хотя мышцы так и остались напряженными.
Он был в ярости.
Все в лодке чувствовали, как пульсирует его гнев, а молчание становилось все более смертоносным по мере того, как он принимал правду.
Потери.
Я не могла открыть рот, чтобы сказать что-нибудь, что облегчило бы его боль. Как и свою. Я ощущала себя сгоревшей дотла. Абсолютно опустошенной.
