и своего брата Генриха Манна – избегавшему слишком явно петь дифирамбы коммунистическому режиму и его вождям?
Интерес был обоюдным. Отношение Томаса Манна к стране Ленина-Сталина во многом определяло его взгляды. Оно прошло долгий путь развития – с 1918 года, когда патриот и монархист, потрясенный поражением Германии в войне, вдруг ощутил начало новой исторической эпохи, – и до 1955 года, когда всемирно известный литературный мэтр едва не стал лауреатом Сталинской премии мира. В чем причина неизменной, хотя и сдержанной симпатии к СССР со стороны западного интеллектуала, не увлекавшегося, в отличие
от многих своих собратьев, ни марксизмом-ленинизмом, ни персонально Лениным или Сталиным?
Задача данной книги – в частности, на основе малоизвестных архивных материалов выявить причины и мотивы «платонической», но неразрывной связи между автором «Волшебной горы» и Советским государством.
1918–1933
«Новый мир» и «славянская Монголия»
<…> представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно крохотное созданьице, вот того самого ребеночка <…>, и на неотмщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги! – Нет, не согласился бы, – тихо проговорил Алеша.
В Российском государственном архиве литературы и искусства хранится письмо Томаса Манна к Ивану Наживину от 18 апреля 1926 года.
Уважаемый господин Наживин, – писал Томас Манн, – Ваши любезные строки и роман «Распутин» доставили мне большую радость. Наверное, Вы знаете о глубокой симпатии и почтении, которые я издавна испытывал к литературе Вашей страны. Поэтому мне было особенно приятно познакомиться с русским автором Вашего ранга, который до сих пор каким-то необъяснимым образом оставался мне неизвестным. Ваш «Распутин» – монументальное произведение, я прочел его с большой для себя пользой в историческом, культурном и художественном отношении. Надеюсь, что Вы довольны немецким переводом и что на нашу публику Вы произведете такое же глубокое впечатление, какое Ваш роман, без сомнения, произвел у Вас на родине.
Я приветствую Вас с выражением неподдельного восхищения.
Кем был Иван Наживин? И насколько серьезно следует относиться к комплиментам Томаса Манна по его адресу?
Иван Федорович Наживин, родившийся в Москве в 1874 году, был представителем того же поколения, что и два других русских писателя, которых Томас Манн знал лично: Иван Бунин и Иван Шмелев. Тому же поколению принадлежал и сам Томас Манн. Как и Манн, Наживин был сыном коммерсанта. В отрочестве он, подобно своему немецкому собрату по перу, не отличался прилежанием и на седьмом году обучения был исключен из школы. В литературе оба писателя дебютировали примерно в одном и том же возрасте. На этом сходство их биографий заканчивается. Роман «Будденброки» (1901) принес молодому Томасу Манну общенациональную известность, тогда как рассказы Наживина о жизни простого народа еще долго оставались на периферии литературного ландшафта. В начале XX века Наживин, по его словам, придерживался «очень левых» политических взглядов и находился под влиянием модного тогда социально-религиозного учения Льва Толстого. Он переписывался со своим кумиром и не раз приезжал к нему в Ясную Поляну. 11 октября 1910 года, за полтора месяца до смерти Толстого, его последний секретарь Валентин Булгаков записал в дневнике:
[Наживин] поразил меня своей нетерпимостью и какой-то слепой ненавистью ко всему, что не сходится с его мировоззрением. Социал-демократов он ненавидит, «не пустил бы их в дом», – писал он в одном письме. Из-за двух-трех не нравящихся ему стихотворений готов проглядеть Пушкина. О новейшей литературе слышать равнодушно не может, и тут дело, кажется, не обходится без пристрастия: помилуйте, книги каких-нибудь Андреевых, Арцыбашевых расходятся прекрасно, тогда как его, Наживина, произведения безнадежно залеживаются на полках книжных магазинов!..[3]
В последующие годы политические взгляды Наживина стали более консервативными, но их идейная основа, как и прежде, оставалась эклектичной. С началом Гражданской войны, в 1918 году он примкнул к Добровольческой армии А. И. Деникина и участвовал в деятельности Отдела агитации и пропаганды при Особом совещании. В 1920 году он с семьей уехал из Советской России и жил попеременно в разных европейских странах. Его последним прибежищем стала Бельгия, где он поселился в 1924 году.
В эмиграции взгляды Наживина так и не обрели идейной цельности и полноты. Разочарованный в Западе и неспособный ужиться с русской диаспорой, он в 1926 году подал заявление на репатриацию через советское представительство в Париже. Тремя годами раньше
РГАЛИ. Ф. 1115. Оп. 2. Ед. хр. 26. Все права защищены. Изд-во «С. Фишер» (Франкфурт-на-Майне). Здесь и далее, за исключением специально указанных мест, перевод с немецкого мой. –
