на службе князей, вырезали вчистую в первый же час боя. Основной ударной силой Хорезма были пять тысяч кирасир с пистолетами и длинными палашами, способные смять любых кочевников своими тяжелыми конями, несущими всадников в стальном доспехе и шлемах. Столкнувшись с плотным огнем элитной кавалерии, степняки отступили, а потом ринулись в бегство. Тяжелая конница во главе с князем, вытащив палаши, начала набирать разгон, чтобы втоптать в землю обнаглевших оборванцев, но через полфарсанга встретила набирающую ход элиту гуннов – отборные ханские тысячи, закованные в броню и вооруженные длинными копьями. Засадный тумен ударил хорезмийцам во фланг, и все было кончено. Множество всадников-персов было выбито из седел могучим копейным ударом. Кирасиры потеряли ход, вступив в жестокую рубку с такими же закованными в броню конниками. Пистолеты уже были разряжены, а тяжелые палаши уступили копьям и длинным мечам гуннов. Те били в незащищенные ноги, будучи не в силах пробить стальные кирасы, и персы истекали кровью. Двойное превосходство и неожиданный первый удар привели к тому, что все больше и больше хорезмийцев оказывалось на земле, под копытами лошадей. Князь вскоре был убит, а из его кавалерии уцелела едва лишь пятая часть.
Пехота поначалу держалась лучше. Баламир бросил в лобовую атаку те племена, что покорил недавно, придерживая своих воинов. Даже пушки, плюющиеся картечью, и огнеметы не могли сдержать всадников, так много их было. Обычно пехотное каре, ощетинившееся штыками, прекрасно показывало себя против степной конницы, но в этот раз в тыл пешим полкам ударили страхолюдные гунны, которые с жутким завыванием проломили ряды солдат и начали рубить, колоть и бить булавами отступающую людскую массу. Пешие воины, потеряв строй, перестали быть армией и начали разбегаться кто куда, спасая жизни. Некоторым это даже удалось.
Баламир ехал по полю битвы, держа в руке окровавленный клинок. Он жадно вдыхал пороховой дым, который еще не развеялся тут, и тяжелый запах крови, что шел от десятков тысяч тел, усеявших поле. Опьянение боя еще бушевало в его венах, и он спешил к своему шатру, чтобы сбросить то возбуждение, что охватывает воина в битве. Потому-то и насилуют женщин во взятых городах. Кровь бодрит воинов, вызывая желание не меньше, чем голая баба. Зайдя в шатер, он накинулся на Айдану. Хотя, если быть точным, это она накинулась на него.
– Ты пахнешь победой, мой хан. И кровью.
Он с рыком развернул ее, и овладел грубо и быстро. Она же, извернувшись, как кошка, вцепилась ему в волосы и впилась в губы поцелуем.
– Иди, мой тур, у тебя сейчас много забот. Но ночью ты мой.
День пролетел в одно мгновение, закончился и пир с князьями, и Баламир снова раз за разом брал свою наложницу, что, казалось, была сделана из железа. Наконец устал и он, день боя давал о себе знать. Она уселась сверху и, покусывая его
