поляне. В соответствии с ним, вина за разгром всегда возлагалась на предателей нашего дела, погоду, сынов Каиновых, расстройство желудка у начальника конницы, вредителей, расположение звезд, а также на врагов рода Христова. Горичане молча кивали и соглашались: было очевидно, что без предателей и климатических безобразий не обошлось. После чего расходились и снова принимались за сбор порубленных доспехов и поломанных мечей.
Кто такие враги рода Христова, горисландцы не знали, но предполагали, что это люди всесильные и очень опасные, ведь их заботами была уничтожена не одна тысяча доблестных воинов. Те же, кто помнил времена крестоносные, предполагали, что сие племя живет очень далеко, а потому, скорее всего, владеет искусством полетов по воздуху, может передавать желания и мысли на расстояние, но при этом не любит холода, а потому до сих пор не завоевало весь мир. В то же время наиболее дальновидные из наших предков догадывались, что именно прихотью этого могущественного племени была сохранена горичанская самобытность и приумножено горисландское благосостояние, а потому относилось к ним, как к добрым лешим, в силу каких-то обстоятельств держащим наш народ под своим покровительством. Велико же было удивление тех первых горисландцев, кому довелось наконец-то узнать, кого достопочтенные поставщики металлолома подразумевают под грозным именем врагов.
Случилось это после того, как в ходе одной особенно жаркой битвы пали все до единого солдаты одной из сторон[42], включая их, по нынешнему говоря, пресс-секретаря, а потому официальное изложение причин поражения было дано кем-то из святых отцов (коих во всякой иноземной армии водилось немало), который неохотно залез на мшистый валун, и, будучи слегка раздосадован подобным оборотом событий, использовал вместо набивших оскомину выражений новые, еще неведомые горичанам слова. Впрочем, те уже привыкли слышать непонятные речи и не слишком любопытствовали, что именно имеет в виду потный от ярости чужеземец в капюшоне. Все бы обошлось, и выход нашего отечества на магистральную дорогу политической философии был бы, к всеобщему удовольствию, отсрочен до двадцатого века, не поскользнись упомянутый священник на камне и не хлопнись он задом на тот же самый, по-горичански твердый булыжник.
– Проклятые жиды! – заорал тут наш оратор на всю опушку, держась за ушибленный копчик, и, катаясь по земле, добавил: – Ужо я вам, евреям, покажу!
Впечатление, произведенное этим актом на горичан, было поистине неимоверным. Не подлежало сомнению, что почитавшиеся большинством горисландцев за безвредных бездельников иудеи не только подложили камень под ноги упомянутого патера, но еще и наслали на него какую-то особенную порчу, из-за которой он оступился столь болезненным для себя образом. Так, раз и навсегда, была экспериментально подтверждена вера в способность евреев добиваться своего даже на значительном расстоянии от места событий. Более того, стало ясно,
Народная легенда доносит, что западной.
