их делах наблюдатель и вовсе мог бы принять за гражданское судно, случайно затесавшееся в строй грозных боевых кораблей. В отличие от остальных, плывущих серыми громадами на нежно-бирюзовом морском просторе, это судно вовсе не несло ни какой-нибудь брони, ни вооружения.
Расположенный на юте, в кормовой части судна мощный гидравлический кран с лебедкой придавал ему тем более мирный, гражданский вид. Зато над командирской рубкой располагалось несколько мощных, необычной формы радаров, непрерывно вращающихся вокруг своей оси, радиомачта и тарелки спутниковых антенн. Все это столь внушительного, серьезного вида, что напрочь отметало подозрения о гражданской, мирной функции этого небольшого судна.
Этот шедший последним, скромный на вид корабль являлся гидрографическим судном Северного военно-морского флота России.
Задачи этого судна, казалось бы, имели скорее научный, чем военный характер. Потому что гидрография занимается измерением и описанием всех, какие только есть, водоемов нашей планеты, составлением карт, лоций, таблиц приливов и отливов, промерами морских глубин, измерениями направления и скорости морских течений – то есть всем тем, что обеспечивает безопасность морского и речного судоходства и уверенность, что судно, вышедшее в плавание, благополучно и без приключений доберется до места своего назначения. Отсюда и задачи гидрографических судов сводятся в первую очередь к промерам морских глубин, съемкам береговой полосы, наблюдениям за приливами и отливами, всем тем, что потом заносится на карты и в лоции. Однако на деле принадлежащие ВМФ гидрографические корабли выполняют, по сути дела, разведывательные задачи. Мощный локатор такого судна позволяет обнаружить любой летящий или плывущий под водой объект, гидроакустические посты фиксируют бесчисленные звуки океана далеко за пределами возможностей человеческого уха, а мощные эхолоты, подводные сканеры и магнитометры позволяют с огромной точностью «видеть» морское дно, как бы глубоко оно ни находилось.
Понятно, что на таком судне не могут плавать простые морские офицеры и матросы. На гидрографическом судне Северного военно-морского флота, что двигалось теперь в строгом кильватерном строе по бирюзовой глади Балтийского моря, служили великолепные специалисты: акустики, электронщики, океанологи. Однако главной особенностью этого корабля, его особой гордостью являлась приписанная к нему в качестве штатного экипажа группа боевых пловцов Северного флота, настоящий морской спецназ, люди исключительно высокой физической и специальной подготовки, способные на выполнение любых задач в море и на суше. Группой боевых пловцов, состоявших исключительно из офицеров ВМФ, командовал старший лейтенант Сергей Павлов, за свой лихой нрав, необыкновенную физическую силу и находчивость в самых трудных ситуациях прозванный на Северном флоте Полундрой.
По характеру он был скорее молчалив, сумрачен, его худощавое обветренное лицо со впалыми щеками и решительно очерченным ртом большей частью было угрюмо и неприветливо. Однако сослуживцы искренне любили и уважали старлея, зная, что за этим мрачным обликом скрывается человек большой и доброй души, всегда готовый прийти на помощь, не пожалеть своих сил и даже рисковать жизнью ради того, чтобы спасти друга.
Однако Полундра и в самом деле был замкнут и неразговорчив, и, даже принимая участие в дружеском застолье, он обычно сидел спокойно, слушал других, но сам отмалчивался. Вот и теперь, на баке, в компании своих сослуживцев, он не принимал участия в общем разговоре свободных от вахты офицеров, но, стоя чуть в стороне, смотрел в бинокль на медленно выплывающий из прозрачной голубой дымки далекий берег.
– Гдыня на траверзе, – объявил наконец Полундра своим низким, немного глуховатым голосом. – Еще около получаса, и войдем в порт…
– Слышь, Полундра, дай глянуть, – оживился один из офицеров, высокий, но значительно моложе на вид, на погонах которого, однако, тоже светились три золотые звездочки старшего лейтенанта.
Полундра молча протянул ему бинокль. Молоденький старлей поскорее ухватился за него, стал с жадностью всматриваться в синеющий вдали берег. Корабли, как это и положено при входе в порт, шли медленно, пятиузловым ходом, но берег все-таки приближался, его очертания становились все четче и определеннее.
– Ага, вижу порт, – говорил, держа бинокль, молоденький старлей. – Вон шпили на кирхах… Красиво! Постройки какие старинные…
– Порт очень старый, Жень, постройки в нем все сплошь архитектурные памятники, – отозвался Полундра. – Немцы хоть и разбомбили его во время Второй мировой войны, но поляки потом снова все восстановили, все дома в точности, какими они были раньше…
– А, ну да, – отозвался старлей Евгений Воронцов, продолжая рассматривать берег в бинокль. – Вторая мировая война ведь отсюда началась, с нападения на Польшу… Но порт, это ведь еще не сам Гданьск?
– Порт – это Гдыня, – пояснил один из стоявших рядом офицеров, капитан третьего ранга Володя Мельников. – А Гданьск в двадцати километрах от него.
