цену весьма умеренную – значительно ниже названной неделей раньше коллеге-торговцу и постоянной покупательнице и, по его словам, вдвое ниже стоимости материалов, из которых было изготовлено ювелирное изделие.
– Нет, – возразил я, – ты получишь столько, сколько ожидал неделей раньше от потенциальных покупателей.
– Ну, Игорь, тогда я перед сном буду за тебя молиться, – как всегда, тут же отреагировал шуткой Манни.
Я протянул ему деньги. Помедлив мгновение, он вернул мне сдачу – половину разницы между нашими предложениями.
– Нет, Игорь, я так не могу. Ты подарил мне такую книгу, и вообще… Правда, я ее еще не прочитал. Но я не из тех, кто сдается. И я пенсионер – у меня полно свободного времени.
Так принято на блошином рынке: продавец и покупатель уступают друг другу, договариваясь примерно посередине между первоначально называвшимися суммами. Особенность нашего торга состояла в том, что покупатель предложил цену выше, чем назвал продавец.
По совершении сделки Манни предложил мне сфотографировать его квитанцию о приобретении кольца, выписанную на аукционе: вещь дорогая, лучше иметь сопроводительную бумагу об источнике происхождения – таков был его резон. Мы поблагодарили друг друга и расстались, довольные сделкой.
Так я оказался владельцем предмета, приобретенного на память о собственных успехах. На следующий день мы вновь увиделись на блошином рынке, и Манни опять поблагодарил меня за покупку накануне и выразил радость, что кольцо досталось именно мне. Я ответил ему тем же. Мы простились до следующей встречи через неделю. Кто бы мог подумать, что содержание послания, заключенного в приобретенном памятном подарке самому себе, через несколько дней радикально изменится?
Неделю спустя, 9 марта, Манни не пришел на блошиный рынок ни в 7:30, ни позже. У меня никогда не было телефона Манни, только электронный адрес, которым я воспользовался лишь пару раз. Часам к десяти я заподозрил неладное и подошел к коллегам Манни с просьбой позвонить ему и выяснить, не случилось ли чего. Женщина, которая когда-то познакомила меня с Манни (покупка набора для сервировки рыбных закусок), – Ники, как я начну называть ее спустя неделю, чуть помедлив, произнесла:
– Он больше не придет.
– Почему? – Глупее вопрос трудно было придумать. Но в мою внезапно онемевшую голову ничего умнее не приходило. Она повторила свою фразу, я – свой вопрос. Она пытливо посмотрела на меня, ничего не ответила и пошла прочь.
Смерть Манни неожиданно глубоко поразила меня. Это был совершенно новый опыт столкновения со смертью, внезапной и обескураживающей, к которой невозможно подготовиться, от которой нельзя защититься. Я вдруг почувствовал, что потерял друга.
В тот день я несколько раз пытался рассказать окружающим о своих переживаниях. И не мог – голос перехватывал предательский спазм. Два собеседника поддержали меня в тот день: Юрий Слёзкин и моя
