у специальную с добавками необходимых для его организма аминокислот. Где-то в глубине сознания Ёж помнил, что это называлось: «борщ». Откуда? Не знал. Слишком мал мозг. А это знание откуда? И имя. Не так звучало – длиннее. Ежов? Ёжиков? Иногда в этом маленьком мозгу всплывали образы. Человек в военной форме с трубкой. Этот же человек стоит в пальто на высоком месте, мимо идут тысячи людей. И едут машины. Что такое машина? Нет ответа. Ещё всплывали лица других людей. Где Ёжик их видел? А бывало, всплывёт слово. «Расстрел». Что это? Что-то плохое! И что? Зачем? Как это может увеличить размер упавшего за стол кусочка колбасы?
Ёж помнил переезд. Двигали мебель. Убрали, так хорошо стоявший стол на кухне. За ним всегда были остатки еды людей. И люди не могли его там достать. Руки коротки. Пытались. Медленные и тупые. Теперь такого стола с защитой нет. Новые хозяева тоже стол поставили, но без стенок. Четыре ножки. Не спрячешься. Зато две стены закрыли шкафами. Откуда это слово? У человека с трубкой тоже были шкафы. Другие. Вспомнить бы.
А недавно появился этот. Он тоже был другим. Как Ёж. Умным. Но не боец. Нытик. Пытался свести знакомство. Зачем? Беседы вести? Что такое беседа? Нет. Не вспомнить. Слишком мал мозг. Что такое мозг? Новый таракан совсем не умел прятаться. Ясно ведь, что если загорится свет, то нужно со всех ног бежать к щели между стеной и шкафом. А этот идиот замирал и начинал хаотично носиться по кухне. Хаотично? Откуда это слово? Вспомнить бы.
Это не могло продолжаться вечно. Никакой любви к новенькому Ёж не испытывал. В борьбе за самок не конкурент. Слабак. В борьбе за еду. Тоже не конкурент. Тупой и неосторожный. Жадный. Жадность и погубила.
Недавно у людей появился враг. Настоящий. Не людям враг. Им – тараканам. Кот. Вот ещё одно слово. Откуда? Кот мог видеть в темноте. И ему нравилось убивать тараканов. Прямо с первого дня своего появления и начал истреблять потомство Ёжика. Даже его самого чуть однажды не поймал. Ёжа даже мерзким дыханием обдало. Он что, этот кот, не чистит зубы? Зубы? Опять слово.
Новенькому несколько раз повезло. Кот был молодой и отвлекался на других тараканов. Только вечно везти не может. Догнал, прижал лапой. Отпустил, играясь, а потом снова прижал. Всё, конец новенькому. Как его – Александр. Ох, какое длинное имя. Пока его вспомнишь, уже коту достанешься.
Хрусть. Это кот раскусил Александра и начал жевать. Мерзкий звук. И кот мерзкий. Рыжий и пушистый. Вся квартира в шерсти. Как бы самый маленький человек аллергию не заработал. Ещё слово. Что означает? Плохое? Откуда берутся эти слова.
Кот новенького сгрыз. Так им писателям и надо. Писатель? Как уже достали эти непонятные слова.
Интермеццо 1
Суицид – высшая форма самокритики.
– Ваше полное имя, фамилия, отчество? – опер на зоне был молоденький. Пухлые щёчки. Нос картошкой. И ни одной морщины на лбу. Не думает. Не морщит лоб. Не мешают ему спать проблемы.
– Александр Исаевич Солженицын.
– Вот тут написано: «Отец – Исаакий Семёнович Солженицын». Под еврея косите. Думаете в Израиль свалить. Ну, теперь не скоро. Что там в приговоре? Семь лет. Мало. Доброе у нас государство. За изнасилование школьницы семь лет. Была бы моя воля, я бы тебя, Исаич, шлёпнул не раздумывая. Мразь. Ну, ничего. На зоне таких любят. Ещё проживи эти семь годков. Сколько тебе лет.
– Сорок девять.
– О, твою ж! Отец белый офицер. Ясно в кого сынок.
– Он просто офицер, не белый. Воевал на Первой Мировой.
– Ты, поговори, сучок. Белый, царский. В чём разница? Шлёпнули ведь в восемнадцатом.
– Он погиб во время охоты. Несчастный случай, – в потухшем взгляде заключённого на миг вспыхнула искорка.
– Ты, что мразь, насильник хренов, педофил вонючий, меня сейчас за царизм агитировать будешь. Давай-ка мы твоё пребывание у нас с десяти суток карцера начнём. Вязивской! Отправь в карцер. В угловую. Там попрохладней. Пусть охолонёт чуток. Разговорчивый больно. Писатель.
– Стоять. Лицом к стене. Руки за спину, – тот самый Вязивской зазвенел ключами.
Какое неприятное лицо у человека. Гордится своей должностью попкаря? Так и представил себе Солженицын, сидит этот, и, высунув язык, вечером журнал заполняет. Отчёт пишет. Всё спокойно во вверенном блоке. Попишет и представит себя хозяином гарема. Юнец прыщавый.
Лязгнул засов. Дверь открылась.
– Проходим. Подъём в шесть.
Дверь закрылась и снова лязг засова. Он привык уже. Десятки допросов в тюрьме. Десятки «походов» в санчасть. Его не били. Палачи не били. Немного в первые дни сами заключённые. Ещё бы такая статья. Он кричал, что он не виновен. Что это всё происки сталинских палачей. За Сталина побили отдельно. Нравится уркам кровавый тиран. Что-то кололи в вену. Сажали в одиночку, и привязывали к шконке, и
