никогда не было у СССР на Черном море, такие лодки Турция все равно не пропускала через свои проливы Босфор и Дарданеллы. Так что им некуда было плавать. А сейчас, я не знаю, может быть, даже и дизельных не осталось. Развалили флот совсем! – добавил североморец уныло.
Их катер тем временем сбавил ход до малого, пробираясь по узкому заливчику-лиману, готовясь пришвартоваться. Берега теперь выглядели ровными и аккуратными, рука строителя одела их в гранит, такой же светло-розовый, как и скалы вокруг. Небольшие старинного вида дома выстроились рядком на самой набережной, среди которых выделялось небольшое трехэтажное здание слева. Огромная, во весь третий этаж, вывеска извещала о том, что в этом доме находится «London-hotel».
– Слышишь, Сережка, – проговорила Наталья, показывая на это здание. – А это что, правда гостиница?
– Разумеется. И довольно комфортабельная, прямо на столичном уровне.
– А почему она называется «Лондонский отель»?
– Не знаю. – Полундра пожал плечами. – Какая-то местная хохма, наверное.
В этот момент катер швартовался к балаклавскому причалу, и другой матрос, но одетый точно так же, в джинсы и полосатый тельник, ловко спрыгнул на дебаркадер, чтобы намотать швартовы на тяжелые, вмурованные в бетон набережной чугунные кнехты. Пропуская Наташу впереди себя, Полундра с маленьким сыном на плечах направился к перекинутому на берег трапу, готовясь ступить на твердую землю.
Городок Балаклава и с берега казался словно сохранившимся в неприкосновенности местом из другого мира. Город был застроен небольшими примерно одинаковыми домами сталинского типа, узкие, но очень тенистые и тихие улочки с упорством лезли наверх, на горы, прижимающие городок к морю. Большая часть Балаклавы оказалась огорожена высокими кирпичными заборами с витками колючей проволоки на верхушках стен. На воротах, которые вели за эти заборы, видны были красные звезды и желтые якоря. За этими заборами помещались казармы дислоцированных в Балаклаве воинских частей и корпуса военного училища. Мимо одного такого забора и шли теперь Полундра и его жена.
– Это здесь ты учился и служил, да, Сережка?
Наталья спросила это, только чтобы прервать начавшее ее тяготить молчание мужа. В душе ее зародилась и крепла странная, непонятно откуда берущаяся тревога, с которой она не знала, как справиться.
– Ну, казармы нашей учебки находились вон там, ближе к горам. – Полундра махнул рукой куда-то неопределенно вперед. – А тут находился штаб и казармы 17-й бригады. Даже не знаю, что здесь теперь.
Полундра умолк, нервно оглянулся назад. У него вдруг возникло странное, неприятное ощущение, что кто-то неотступно следует за ними от самого причала. Но позади них улица в этот самый жаркий час дня была совершенно пустынна, только какой-то прохожий торопливо свернул в крохотную боковую улочку. Не увидев ничего примечательного, Полундра продолжил свой путь.
– Ну что, пойдем поищем какое-нибудь кафе? – спросил он у жены. – Андрюха! – крикнул североморец
