прекрасного, но остановился он на своей любимой камере, той, что демонстрировала реку. Она была небольшой, но дьявольски стремительной. Наблюдая за ее течением, Саймон почувствовал, как на душе вместо обычного наслаждения заскребли кошки. Подросток чувствовал себя в тюрьме.
Ведь, какой бы она ни была комфортабельной и удобной, сколько бы в ней ни было удобств, какой бы она ни была красивой, все равно клетка навсегда останется клеткой, и Саймон, никогда за всю свою жизнь не выходивший наружу, чувствовал себя в неволе. Чувствовал кровью. Человек – свободолюбивое животное, но вдобавок к этому еще и разумное. Когда он понимает, что сидит в каком-то запертом помещении и не выходит из него не потому, что сам так хочет, а потому, что его не выпускают… это добавляет «хвороста в костер» и заставляет человека хотеть на свободу еще сильнее.
Единственный раз, когда он помнил открытие дверей бункера, было три года назад, когда умер их отец. Мать хоронила его сама и не разрешила детям покинуть убежище. Ее не было около четырех часов, и практически все это время Саймон наблюдал за ней через камеру, сидя на этом самом месте и укачивая на коленках сестру.
Сколько раз он уговаривал Клариссу разрешить ему выйти наружу, позволить подышать настоящим, не прогнанным через десятки очищающих фильтров воздухом и походить по настоящей земле хотя бы пару минут, но мать оставалась непреклонна, аргументируя свой отказ вечным «там слишком опасно» и «там полно чудовищ».
Каждый такой разговор заканчивался тем, что психующий Саймон убегал к себе в комнату и, не выходя оттуда полдня, развлекал себя, как мог, устраивая марафоны сериалов, рисуя, читая, даже медитируя (он вычитал об этом в одной книге), и все равно продолжая при этом чувствовать себя очень паршиво. И тогда он начинал мечтать. Мечтал о том, как покинет бункер, как найдет безопасную зону (которая – он был уверен – где-то еще наверняка существовала) и других людей, друзей, возможно даже девушку. Как начнет заниматься чем-то полезным и интересным, увидит новые места и ощутит новые чувства, о которых на этот момент даже не догадывается… и ему становится легче. Надежда на лучшее – единственное, что сохраняет у человека желание жить и не дает ему свихнуться и провалиться в глубокую черную меланхолию. Когда она пропадает, можно считать, что твоя жизнь закончена, ведь вместе с ней пропадает и цель, и интерес, и все остальное, что к этому прилагается. Такой человек становиться похожим на засыхающий цветок, который отгородили от солнечных лучей навесом и перестали поливать. Хуже этого что-то и вообразить тяжело.
Посидев еще какое-то время у мониторов и не испытав привычного удовольствия, Саймон решил завершить «сеанс» и вышел из-за стола. Проведя по сенсорной панели три раза, он убрал изображение стремнины с экрана, погрузил мониторы в спящий режим и, чувствуя, как глаза начинают слипаться, покинул комнату и направился к себе в спальню, но перед этим решил сначала сходить на кухню, попить воды и вытряхнуть обертки от конфет из карманов.
