мелькнула у забора. Шорох. Никак корову воры повели? Мама боится. Олька плачет. Маруська ещё маленькая была, на руках. Я на цыпочках к окошку подкралась, смотрю – заяц мох из пазов теребит. Я по бревнам кулаком стучу – кыш, поганец! А он хоть бы хны…
Мать в ожидании встречи с родными разрумянилась, отошла от слёз.
В последнем лесочке у Межевого озера, когда на горизонте замаячила Петровская колокольня, машина остановилась. Мужики вылезли, достали водку, закуску, позвали нас. Мама отказалась, а я слез. Водку не любил, а вот килечку в томатном соусе…. Это же любимое лакомство всех на свете путешественников. Пока мужики пили да болтали, банку я опорожнил. Они заметили, удивились и скорёхонько подсадили меня обратно в кузов. А я ведь ещё мечтал за рулём посидеть. Куркули деревенские – кильку пожалели ребёнку! Тогда, зачем звали?
Не скоро тронулись дальше. Остаток пути из открытых окон кабины слышался хриплый дуэт – мужики пели о замерзающем в пути ямщике, о морозе, которого просили не досаждать. Как-то не убедительно всё это звучало в пригожий весенний день.
Баба Даша затопила печку – налаживалась печь блины. Я сижу у окна – скучно мне в деревне. Дед Егор целыми днями занят на работе – меня с собой не берёт. Бабушка тоже копается по хозяйству – в карты играть не хочет. Хорошо бы к тётке Нюре сбежать, отцовой сестре. Там Сашка, старший брат – с ним было б весело. Но как туда уйти? Бабушка не поведёт – я уже просился. Одного не отпустит. Убежал бы тайком, да боюсь заблудиться – дома-то тёткиного ещё не знаю. Скучно тут…
– Баб, а кто это идёт?
Дарья Логовна наклонилась – окошко низкое:
– Зоя Фурсова.
– Тётя Зоя всех позоит, перезоит, вызоит.
Нет, не получается игра. Скучно.
– Баб, а это кто?
– Валя Ишачиха.
– Почему Ишачиха? Ишакова что ль?
– Да нет, когда с Казахстану они приехали, ишака с собой привезли – лошадка такая маленькая, вроде барана. Сельсовет обложил налогом, как настоящую лошадь. Бился, судился мужик, не досудился – зарезал скотину, а прозвище осталось…
Смешно. Вот деревня, вот удумали!
– Баб, а капказята это кто?
Дарья Логовна машет рукой, беззвучно смеётся.
– Прародитель ихний ещё при царе Горохе на Кавказе служил. Как вернулся, все рассказы – Капказ да Капказ, будто краше земли нет на свете. Помер давно, а последышей так и кличут – капказята.
– Баб, а что кума Топорушка не приходит?
– Не кума она мне вовсе. Отродясь к нам не ходила. С чего ты взял?
– Да слыхал, как вы тут говорили: «Кума-то Парушка…»
– Это бабёшки кто-нибудь. Таня Извекова должно – ей Парушка кумой доводится.
Время от времени принимался петь известные песни. Про барабанщика – гимн немецких коммунистов, про «Чипурелу», про Щорса и другие. Но бабушка не подпевала – слов
