телевизором, окном в мир. Она давала им возможность узнавать все деревенские новости, быть в курсе всех последних событий их деревни. Вот и сейчас они оживленно обсуждали какую-то тетку.
Увидев нас с Варей, сменили тему.
– Племяш, живой? – поприветствовал дядька. – Как спина?
– Спина в норме. Благодаря ей, – кивнул на Варю. – Болит чуток, но терпимо. От дневного сна голова чугунная. В остальном живой.
– А ты, Варюшка, выспалась?
– Ага. Но в отличии от него, голова в норме.
– Вот и ладушки. Расскажи-ка нам, племяш, как вы там живете-поживаете? Что у вас нового?
В течении следующего часа я обстоятельно, подробно, в деталях отвечал на все задаваемые вопросы. Про жизнь, работу, учебу, родителей.
На протяжении всего рассказа Варя сидела, прижавшись ко мне, и я чувствовал тепло ее бедра и взгляд иногда предательски падал на её голые коленки.
Разговор продолжился и за ужином. Теперь спрашивал я и слушал дядины рассказы об их жизни. Варя сидела напротив. И глядя на ее легкий летний сарафан, было заметно на ней отсутствие лифчика.
– Племяш, предлагаю спрыснуть твой приезд, – с этими словами на столе появилась трехлитровая банка самогонки.
– Ты парня угробить хочешь? – накинулась на дядю тетка. – Он ж от этой банки упадет тут, под стол.
– А кто его заставляет всё выпить? – удивился дядька. – Сколько захочет, столько пусть и пьет. Я ж не требую, как иные одержимые, пить до дна. Осилит хотя бы полстакана и ладно.
Он плеснул в стакан, аккурат на палец.
– Попробуй, племяш. Сам гнал. На пшенице. «Пшеничкой» зову. Мягкая. И нежная, как слеза.
– И мне, – Варя достала еще один стакан. – Тоже хочу пшеничной слезы.
– А вам, барышня, не рановато-то ли пробовать такие напитки? – прищурив глаз дядька. – Ваш юный организм справиться с этим напитком? Вы мне потом дом по бревнышку не раскатите?
– А ты налей и отойди, – процитировала избитую фразу Варя.
– Ну пробуй, шутница. – Дядька плеснул в Варин стакан.
– Ну что, ребята, за встречу. – Он первый поднял свой, чокнулся с нами и залпом осушил.
Следом свой выпила Варя. Охнула, помахала возле рта ладошкой и, схватив с тарелки огурец, захрустела.
Настала моя очередь. Взял стакан, обреченно вздохнул, чем вызвал улыбки окружающих, словно предчувствуя, что ничем хорошим это не кончиться, закрыл глаза и залпом выпил.
Удивительно, но горло не обожгло. Жидкость мягко прошлась по нему, наполнив рот необычным послевкусием и теплым комком опустилась в желудок.
Стало хорошо. Не поев перед этим, опьянел бы мгновенно.
Варьке в голову тоже дало. Глазки её заблестели.
– Ну что, молодежь, налить еще? – спросил дядька.
– А давай, – сказала Варя, – пить, так пить.
– Веселое
