почти не ошибаюсь в людях и знаю, что не ошибся в тебе…
И я сказала ему то, чего он ожидал, будучи неуверенной в его знании моего характера:
– Благодарю вас, мой принц…
Дэниэль коснулся губами моего лба и ничего не ответил. Двери его кабинета распахнулись. Он пропустил меня вперед и осторожно прикрыл их за собой. Затем сразу направился к окну и выглянул во двор, выискивая кого-то снаружи. Судя по его поведению, посланник Короля Орлов должен был прибыть с минуты на минуту.
Я же воспользовалась передышкой, чтобы оглядеться.
Покои принца были полной противоположностью моей комнате – ни штор, ни цветов, ни витражей. Деловая атмосфера рабочего кабинета делала комнату холодной, большой и лишенной жизни. Длинный и широкий стол, абсолютно черный, с матовым оттенком, выделялся своей массивностью и редкой, почти экзотической красотой из-за многочисленной резьбы, изображавшей диких зверей, птиц и рыб в их естественной среде обитания.
Вдоль стены стояли огромные мягкие кресла, в одном из которых я буквально утонула. А к противоположной стене был придвинут маленький синий столик, на котором в беспорядке располагались книги, исписанные листы бумаги, письменные принадлежности на бронзовой подставке и красивый черный камень в золотой оправе. Вещи выглядели так, словно они заблудились и не нашли себе места ни на столе, ни в самой комнате. Только ковер на полу был поистине огромным и роскошным, составляя гармоничное сочетание с мебелью и естественным цветом каменных стен. И все же в кабинете принца Дэниэля было холодно и неуютно, и даже огромные стеллажи с книгами не вызывали желания прочесть их.
Дэниэль продолжал смотреть в окно, но мне показалось, что он совершенно перестал обращать внимание на происходящие снаружи события. Я увидела отражение его лица на стекле и поняла, что он не замечает ни меня, ни самого себя, ни внешнего мира. Тогда я впервые подумала о том, что в своих тайных мыслях он уходит слишком далеко от реальности. И впоследствии я не раз сталкивалась с тем, что принц Дэниэль, оставаясь со мною наедине, на самом деле оставался в полном одиночестве. В такие минуты он замыкался в себе, и мысли его уходили куда-то далеко-далеко, прочь от него самого. И я никогда не задавала ему вопросов о том, куда они уходили и где пребывали, а он никогда не говорил мне о них.
Только однажды он дал мне понять, насколько ценит мое общество, и насколько благодарен за мою сдержанность, словно именно я помогала ему погружаться в неведомые и недоступные для меня грезы. Тогда я не знала, что съедало его или что догоняло. И совершенно не понимала, что заставляло закрываться его сердце и душу. Но это не могло обидеть меня. Сердце человека, особенно близкого человека, способно хранить в себе тайны, которые не следует раскрывать, если сам он этого не захочет. Терпение и время способны уменьшить прежнюю боль, но каждый из нас имеет право на тайну, маленькую или большую, и проявляя настойчивость в ее раскрытии,
