на Моховы горы… А возвернулась – така бяда в дому грянула! Тожа слезою плакала…
– Дом у Скородумовых видный! Сколькой прислуге содержать покои оные?
– Покамест богослужения, похороны собирала, перемёрз было… А Фёдор появился – отогрели… Голландку два дня жарким огнём топили…, – не слушая, тараторит Туся.
– Фёдор оный кто такой будет?
– Ой, прикащик в хозяйских покоях чай… Матвей Иваныч ежедённо напоминает, а Фёдор и сам по уму правит… Иной раз наперёд, а хозяин расхваливает, кой помощник прозорливый… Он да Марья – муж с жаной, из сенной прислуги мы с Гараней, нёмушка прачка, Демид да наёмник Антип на все руки… Приходящих ишшо человека три наберётся…
– Скородумовская семья большая, судя по всему?
– Ой, да! Скородумовых детей только пятеро… Двое сыновей, не видывала никогда, в чинах военных да службах государевых, старши дочь да сын в имениях бо́льшим прожитием, а в городу Кирила с отцом управляются…
– Туся! – неожиданно остановился Михей, – У меня появилась замечательная мысль… А не зайти ли нам в фотосалон и заказать печатную карточку на память долгую?
Глава V
Дома терпимости во времена дореволюционные явление вполне себе легальное и оттого обычное. Придерживались они строгих правил, зачастую написанных губернскими земствами, и имели строжайший врачебно-полицейский контроль. Сейчас было время, все старорежимные пережитки ожидали своей переоценки, но старых правил существования не нарушали.
В одном ухоженном борделе с гардеробчиком и мизерной сценой, на которой расположился квартет музыкантов, и нечто заунывное подвывала певичка, пировала шайка Дрына. В приёмной зале под это дело был накрыт гостевой стол, сторонних клиентов отваживал специально нанятый амбал.
Бандиты пировали, смеялись, заигрывали с расфуфыренными кокотками, не опасаясь порицания и пренебрегая правилами бордельного этикета. Не было среди них Дрына и Фиксы.
– Мадам Фрайзон, и до коего часа бушует сей фуршет? – преклонил голову амбал, обратившись к проходящей мимо хозяйке элитного борделя, элегантной даме средних лет со светскими манерами – Фрайзон Ольге Дмитриевне.
– До утра, Спиридоша, до утра! – обронила мадам.
Ольга Дмитриевна отошла, облокотилась на жардиньерку, пригубила длинный мундштук с папироской, затянулась и пустила тоненькую струйку дыма.
– Неожиданно расщедрился Авдей Семёныч, да прибудет ли сам-то?! – произнесла она, наблюдая вакханалию в зале.
– Чёловек! – оторвавшись от своей кокотки, поднял руку Сизый, к нему подбежал набриолиненный распорядитель.
– Чего изволите-с?
– Пришли-ка, голубчик, полового…
– Уединиться решили-с? – приклонился человек.
– Хай освежит, да накроет заново, пока мы с Дусей в танце сблизимся, а засим в номере уединимся…
Сизый сунул распорядителю пару
