чайник, в квартиру постучали. Борясь с зевотой, он открыл дверь и уставился на мужика с опухшим лицом и в засыпанной мокрым снегом кожанке.
– Ты, что ли, Хром? – борзовато заметил тот, и Хром так же молча, но многозначительно, щелкнул выключателем. Как только в прихожей загорелся свет, мужик заметно сдулся. – Ага, ясно… Здорова, что ли, Гена Зарецкий я, от Шахтера. Братки твои цифры подсуетили, базарят, ты мне поможешь.
– Может, помогу, – произнес Хром, не моргая и вглядываясь в лицо мужика, по которому и так ясно было, что тот бухал неделю точно не без повода. – А может, и не помогу.
– Так я на перспективу, так сказать…
Хром отошел назад, и Зарецкий протиснулся в прихожую, отряхивая снег с воротника и оставляя на тумбе черный пакет.
– Мне надо про полупокера узнать одного, я ж так, по фигне, надолго не буду залетать.
Сняв куртку, он в одних носках прошел за Хромом в комнату, служившую и спальней, и «приемной», повернулся к ковру над диваном и усмехнулся будто со знанием дела:
– Знал я один магазин в Воронеже, где такие же расписные продавали. Только там такой похабщины не было. Я б приобрел.
Хром покосился на узоры, за время его отсутствия перетекшие в позу из Камасутры, где четко просматривались женщина и мужчина, снова перевел взгляд на Зарецкого и прислушался к ощущениям. Нет, точно не про него. Значит, про не заданный еще вопрос, который прозвучит позже, и не стоит заранее лезть в это. Указав гостю на стул, он сам занял место напротив за столом и взял в руки колоду карт – обычных, игральных, с давно стершейся рубашкой и обсыпавшихся, отчего любая карта из нее имела закругленные края, точно их сгрызли с голодухи тараканы, которые нет-нет да и забегали от соседа-алкарика. Первым о тараканах предупреждал ковер, изображая огромный баллон дихлофоса, и тогда Хром доставал из ящика на кухне мелок «Машенька» и специальные ловушки. Давно пора было поменять колоду на новую, но Хром знал, что это на какое-то время выбьет его из формы, нужно будет привыкать. Дело было, по сути, не в картах: сами по себе они ничего предсказать не могли, как и буфет не мог сам прятать вещи и ковер сам показывать узоры. В буфете и ковре жило нечто, взаимодействующее с Хромом, а в Хроме – нечто, взаимодействующее с картами и через них, как через любой другой инструмент, видящее прошлое, настоящее и ближайшее будущее.
– Короче, мне на днях дело надо провернуть, все там вроде чики-брики, на мази, я про типа этого узнавал, и не мутный вроде типок, и не фуфел, как с виду, но вот что-то грызет меня. Посмотри, а? Выгорит дельце или как?
Зарецкий к концу речи, которую начал бодро, снова сдулся и в глаза Хрому старался не смотреть – мало кто смотрел, когда Хром сидел так близко и не моргал, неторопливо тасуя колоду. В детстве он натерпелся из-за того, что был похож на моль, зато теперь, вкупе с вечно хмурым лицом, белые волосы, белые ресницы и светло-голубые, почти стеклянные глаза, внушали собеседникам уже совсем другие чувства.
– Не
