о их форме и значению, они не отражают непрерывности развития, в отличие от других осознаваемых элементов. Как правило, они не воспринимаются в качестве неотъемлемых составляющих нашей сознательной психической жизни, выглядят скорее посторонними, внешними, случайными событиями. Причина такого исключительного положения сновидений кроется в их особенном способе возникновения: они появляются вовсе не из отчетливо опознаваемой, логически и эмоционально непрерывной связности опыта, подобно другим элементам сознания, но представляют собой следы особой психической деятельности, протекающей во сне. Одного только способа возникновения сновидений уже достаточно, чтобы отличать их от прочих элементов сознания; а ведь имеется еще содержание снов, которое разительно контрастирует с нашим сознательным мышлением.
Впрочем, внимательный наблюдатель нисколько не затруднится установить, что сновидения все-таки не полностью выпадают из непрерывности сознания, ибо почти в каждом сновидении можно обнаружить подробности, порожденные впечатлениями, мыслями, настроениями текущего или предыдущих дней. В этом отношении сновидениям свойственна некоторая непрерывность, пусть на первый взгляд она как бы обращена вспять. Но всякому, кто сколько-нибудь глубоко интересуется сновидениями, совершенно очевидно, что сновидения также характеризуются устремлением вперед – если позволительно такое выражение, – ведь время от времени сны оказывают заметное влияние на сознательную умственную жизнь, даже у тех людей, кого никак не назовешь суеверными, тем более ненормальными. Эти следы сновидений проявляются главным образом в более или менее выраженных перепадах настроения.
Не исключено, что именно вследствие такой слабой связи с прочими элементами сознания сновидения предстают предельно нестабильными с точки зрения их запоминания. Многие сны ускользают от всех попыток их пересказать, даже тотчас после пробуждения; другие припоминаются разве что с сомнительной достоверностью; лишь сравнительно немногие сновидения оказываются вполне ясными и четко воспроизводимыми. Эту специфическую особенность возможно объяснить, исходя из характеристик различных элементов, составляющих сны. Комбинация идей в сновидениях по сути своей фантастична; они сочетаются друг с другом в последовательности, которая, как правило, совершенно чужда нашему «реальному мышлению» и составляет разительный контраст логической последовательности идей, привычно воспринимаемой как специфическая характеристика сознательных умственных процессов.
Именно этим признакам сновидения обязаны появлением вульгарного определения «бессмысленные». Прежде чем выносить такой вердикт, нужно вспомнить, что сновидение и его содержание есть нечто такое, чего мы не понимаем. То есть подобным вердиктом мы попросту проецируем на объект свое непонимание. Это ничуть не означает, будто сновидениям не присущ собственный смысл.
Оставляя в стороне многовековые усилия по вычленению из сновидений пророческих смыслов, можно утверждать, что Фрейд первым предпринял успешную практическую попытку понять реальное значение снов. Его труды достойны именоваться «научными», поскольку он разработал методику, благодаря которой и он сам, и многие другие исследователи вслед за ним постигали объект, то есть раскрывали истинное значение сновидений. Важно отметить, что это значение не тождественно фрагментарным смыслам, извлекаемым из явного содержания снов.
Не будем здесь критически разбирать фрейдовскую психологию сновидений. Скорее я постараюсь кратко изложить факты, которые мы сегодня вправе трактовать как более или менее достоверно установленные в психологии сновидений.
Первый вопрос из тех, что будут обсуждаться, звучит так: на каком основании мы приписываем сновидениям какое-то иное значение, нежели то, какое возможно почерпнуть из неудовлетворительных и фрагментарных обрывков явного его содержания? В этом отношении особенно убедительным выглядит тот факт, что Фрейд выявил скрытое значение сновидения эмпирически, а не теоретически. Следующий довод в пользу того, что сновидения имеют некое скрытое значение, проистекает из сравнения сюжетов сновидения с фантазиями в состоянии бодрствования у одного и того же индивидуума. Не составляет труда заметить, что фантазиям наяву присущи не только поверхностные и конкретизирующие значения, но также и более глубокие психологические значения. Существует очень древний и широко распространенный тип фантастического повествования, ярким образцом которого являются басни Эзопа, и этот тип наглядно иллюстрирует все слова, которые можно произнести относительно значения фантазий как такового. Например, рассказывается некая фантастическая история о поступках льва и осла. Если рассуждать поверхностно и конкретно, это повествование есть бессмысленная фантазия, но мораль, которая в нем заложена, доступна пониманию всякого, кто задумывается над этой историей. Показательно, что дети охотно довольствуются явным значением этой басни.
Пожалуй, наилучшим доводом в пользу существования у сновидений скрытого смысла будет добросовестное применение технической процедуры по истолкованию проявленного содержания снов. Тем самым мы переходим
