целая флотилия бледно-розового нежного сала. У Остапа аж слюнки потекли.
– Как же это получается, господин учитель, в вашем борще ложка стоит, а в моем – буряк за цибулей гоняются, да никак друг друга не словят?
– Что ж в этом странного? – усмехнулся учитель, утирая рот. – Я же образованный, а ты – нет. Вот и вся разница. Да ты ешь, Остап, ешь, не стесняйся.
– А что нужно, чтобы стать образованным и каждый день такой борщ есть? – не унимался Остап.
– В школу ходить нужно, – отвечал учитель, отправляя в рот очередной кусок сала.
– Это я могу, – старик от радости даже из-за стола выскочил.
– Ну, Остап, теперь-то уж поздно, опоздал ты малость…
На следующий день Остап проснулся до первых петухов и, как рассвело, уже стоял на пороге школы.
– Чего тебе, Остап? – удивился учитель, завидев старика.
– Учиться пришел, вы же сами вчера сказали, что уже поздно и я малость опоздал.
Засмеялся учитель:
– Да ты меня не так понял, дед! Не к уроку ты опоздал, а учить тебя уже поздно, больно стар.
Пригорюнился Остап, домой поплёлся. Бредёт по дороге, глядь – в пыли сумка лежит, а в ней золота столько, что и не пересчитать.
Обрадовался старик, сумку схватил, домой принёс, и зажили они со старухой припеваючи. Каждый день на столе у них борщ, да такой, что саму матушку-императрицу не стыдно в гости звать.
Вот только старуха – до чего же вздорная баба! Чуть что не по ней – сразу в драку и ну Остапа за чуб таскать. А тут, в очередной раз поссорившись со стариком из-за какой-то безделки, побежала к уряднику и донесла, что Остап сумку с деньгами украл.
Повязали Остапа, в участок свезли, а там его уже молодой пан дожидается – хозяин, значится, той самой сумки. И пошли они прямиком в суд.
Судья спрашивает:
– Откуда, Остап, у тебя сумка с такими деньжищами?
– На дороге нашел, – пожимает плечами Остап.
– И когда это было?
– Когда-когда?! Когда в школу ходил!
Посмотрел судья на Остапа: тому уж годков семьдесят – не меньше, а пан – совсем юнец, ещё молоко на губах не обсохло. Не мог он потерять сумку, когда дед в школу ходил! И за давностью лет дело закрыл, а деньги старику оставил.
Вода бессмертия
Могуч и грозен был царь Искандер Двурогий[7]. При одном его имени трепетали племена и народы подлунного мира. Огненным смерчем пронеслась по земле его непобедимая армия, оставляя за собой лишь слёзы да смерть. И там, где восходит солнце, и там, где оно садится, шептались люди, что Искандер бессмертен и, покуда стоит свет, будет сеять страх и разорение, ведь не берут его стрелы и не выковано ещё то копьё, что пронзит его каменное сердце.
Но всё же настал тот день, когда бесстрашный царь был тяжело ранен в бою. По капле уходила из него жизнь, а крылатая смерть уже парила над
Исканде́ром Двурогим называли в Средней Азии Александра Македонского, дошедшего до «двух рогов солнца» – на Востоке и на Западе
