девочка в поношенном сарафане, которую в толпе никто не замечал.
«ЛИАМ! ГДЕ ЛИАМ? ГДЕ ОН?!» – эта мысль билась маленькой птичкой, зажатой в грубых руках, давящих на нее, в ожидании, когда же она задохнется. Задыхалась и девочка, чей пустой взгляд судорожно обшаривал людей перед домом, пытаясь отыскать у кого-нибудь из них в руках младенца. Когда в очередной раз она не натыкалась на знакомого ребенка, то невидимые руки сжимались крепче, лишая очередной порции воздуха.
– Может что-то с розетками? – раздавался голос.
– Может быть! – вторил другой.
– Это утюг, я уверена! – кричала какая-то женщина.
– Она могла курить в постели, она ж дымит постоянно, – звучал голос, который Луиза уже слышала раньше, значит, это кто-то из соседей. – Вот все и загорелось! Дура, мразь!
Луиза не видела, кто это сказал, но лишь потом она узнала, что эта версия оказалась верной. Догадливая сволочь! Луиза продолжала шарить глазами по галдящей людской толпе, опасаясь, что воздух совсем закончится до того, как она найдет брата. «Почему никто ничего не объясняет?! ГДЕ ЛИАМ? ГДЕ ЛИАМ? ГДЕ ЛИАМ?»
– Спалила нам весь дом, гадина! – все не смолкали голоса людей.
– Мой телевизор…
– Где мы будем жить?!
– Ты дура? Нас огонь даже не задел.
– Зато дымом все пропахнет!
– Тупая тварь, я даже не удивлен, что именно у нее загорелось!
– А где дети? Где дети?! Дети! Малыши! – протяжно выла мисс Патни, полоумная одинокая старуха, которой Лора Уотсон постоянно сгружала своих сына и дочь. Несмотря на страшный беззубый рот и ужасный запах кислого молока, которым пропахла и сама мисс Патни, и ее квартира, Луизе она в принципе нравилась. Особенно когда молчала. Было удобно оставить Лиама с мисс Патни, а самой сбежать в город.
Ближе всех к Луизе стоял мистер Гембли – тучный мужчина в застиранной футболке и с недельной щетиной – их сосед по дому. Ему Луиза и задала волнующий ее вопрос:
– Где Лиам? Вы его не видели?
Мистер Гембли поворачивался к ней слишком медленно, слишком долго о чем-то размышлял и слишком тянул с ответом – каждая потраченная им секунда будто бы забирала у Луизы годы жизни. К тому времени, как сосед, наконец, открыл рот, Луиза уже ощущала себя больной старухой, вроде мисс Патни.
– Луиза, милая, – он никогда не называл Луизу «милой», – Пойми…
Ничего Луиза понимать не хотела. Отмерев, она стала активно расталкивать толпу, пробираясь поближе к дому. Кто-то ее заметил, узнал и даже попытался остановить, что-то сказать, кому-то было интереснее смотреть на остатки дыма или переговариваться с другими соседями, но никто не держал на руках младенца. Никто.
Внезапно жуткий крик прорезался сквозь шум толпы, заставив людей смолкнуть и начать искать источник шума, которым оказалась мисс Патни. Бестолковая старуха издала еще один нечеловеческий вопль своим беззубым ртом и неуклюже упала на землю, никем не подхваченная.
Луиза
