как человек. Некоторых это даже заводит. Может, и её? Поэтому приказала мыться здесь?
Она ждала меня в постели, завёрнутая в одеяло, как в кокон. Чёрные рожки поблёскивали в свете единственной свечи.
– Госпожа, прошу прощения, что задержался.
– Почему ты не оделся?
Я обомлел.
– Г-госпожа… я…
– Говорят, ваши женщины пушистые. Это правда?
– Д-да, госпожа.
– А мужчины?
– Нет, – ответил я, не понимая, к чему она ведёт.
Госпожа вздохнула.
– Тогда возвращайся в купальню, надень халат и не смей ходить при мне голый, пока шерстью не обрастёшь. Ясно?
– Да, госпожа.
Всё-таки она ненормальная…
– Хорошо, – кивнула госпожа, когда я вернулся. – Теперь ложись и будем спать. На кровать! – когда она кричала, её голос срывался на писк. Забавно было бы – в другой ситуации. – Да не в ногах, идиот! Я тебе, что, должна всё объяснять?!
Я попытался как можно более красиво изменить позу, чтобы оказаться рядом с ней. В одежде было непривычно и неудобно.
– Простите, госпожа, – я потянулся к её руке. – Вы позволите?
– И что ты делаешь? – недовольно поинтересовалась она некоторое время спустя. – Они же острые. Тебе неприятно.
Я выпустил её палец изо рта, осторожно встретился с ней взглядом.
– Нет, госпожа. Мне нравится. Очень, – это уже было привычно, и я был уверен, что мой голос звучит влекуще-томно. Практически первое, чему я научился в рабстве: говорить хозяевам, как мне нравится всё, что они со мной делают. Эта такая человеческая игра. Господин делает вид (или и впрямь думает), что верит мне – значит, можно всё. – Госпожа, разрешите мне ещё… продолжить…
Она отняла руку и, поморщившись, сказала:
– Ты лжёшь.
– Простите, госпожа, как я смею?
– Не знаю, как, но смеешь и лжёшь. Хватит. Лежи спокойно. И не лги мне больше.
Я послушно лёг, лихорадочно соображая, что ей нужно.
– Госпожа, может быть, вы скажете, что желаете? Я исполню всё, что вы захотите.
Она тихо рассмеялась, положив голову на согнутую в локте руку.
– Всё? Ллир, я не могу приказать тебе полюбить меня. Стать мне другом. Быть со мной по собственной воле. Это то, чего я действительно желаю: чтобы кто-нибудь был со мной по своей воле и своему выбору. Но я этого никогда не получу… Поэтому давай спать.
– Но я уже люблю вас, госпожа! – может быть, ей нравится, когда её уговаривают? Такие у меня тоже были. Правда, они чётче намекали. – Я люблю вас больше жизни, больше…
– Заткнись! – она повернулась на спину, закрыла глаза. – Я же сказала, не лги мне.
– Госпожа, простите меня…
– Молчи. И спи. Это был приказ: спать.
Я замолчал и закрыл глаза, как она сказала. Я ждал, но ничего не происходило. Только спустя минут пять госпожа завозилась, подобралась ко мне поближе и, обняв, пошептала на ухо:
– Ты
