ей никто не помешает насладиться прелестью раннего утра и теплом восходящего солнца.
Она шла по одной из дорожек, выложенных кирпичом, в сторону полюбившегося холма в тени разросшегося вяза, откуда можно наблюдать за окрестностями.
Внезапно ее внимание что-то привлекло, и она замедлила шаг.
Дорожку перед ней пересекала странная темно-бурая полоса. Не слишком широкая, но и не узкая. Кирпичную кладку вокруг усыпало мелким песком и комочками почвы, размазанными и вдавленными в зазоры между кладкой.
Будто что-то очень грязное и мокрое тащили волоком. Или… кого-то?
Ульяна присела на корточки, коснулась земли и поднесла руку к лицу. Хотя след почти высох, ей в ноздри ударил малоприятный запах не то тины, не то подгнившей листвы. Она поднялась. Взгляд переместился по еще влажной зеленой траве, откуда полоса, как ей подумалось, начиналась.
Девушка оставила поднос с ноутбуком на дорожке, понимая, что здесь их никто не тронет, и стала углубляться в парк. Здесь, среди высокой травы странная полоса была не так заметна, но все-таки примятые листья и мелкие кустарники свидетельствовали о том, что Ульяна направлялась верным путем.
След привел ее к зарослям колючего сорняка, вымахавшего в человеческий рост, где и терялся. Далее начиналась довольно крепкая, как уверял Прохор, трехметровая железная ограда. Перелезть через нее представлялось маловероятным, так как состояла она из близко подогнанных друг к другу вертикальных толстых прутьев, венчавшихся острыми пиками и соединялась двумя горизонтальными перекладинами, одна из которых шла по верху, а другая по низу.
Какое-то время Ульяна всматривалась в заросли сорняка и на качающиеся сосны за оградой, затем развернулась и пошла обратно. Впрочем, она миновала брошенный поднос и ноутбук, словно забыв о них, и теперь следовала в другом направлении.
Ей стало ясно, что, судя по тому, как наклонилась трава, что-то тащили именно в эту сторону. Застывшая грязь виднелась на торчащих корнях деревьев и на примятой траве. Буроватая полоса петляла, оставляя отметины всюду, пока не привела к крошечному пруду с цветущими кувшинками.
Прохор сидел на скамеечке у сторожки и курил свой любимый табак.
Ему нравилось набить трубку и пыхтеть сизоватым дымком, пуская его колечками. А иногда он с удовольствием вытаскивал из нагрудного кармана потертый серебристый портсигар, извлекал оттуда папироску и жадно затягивался.
Сейчас, после обычного утреннего обхода, он намеревался поступить именно так, но тут к нему подбежала запыхавшаяся дочь хозяина и потащила в парк, попросив захватить какой-нибудь длинный шест.
Старик послушался, не понимая, впрочем, что такого могло стрястись, и едва поспевал за нею. Девушка подвела его к одному из искусственных прудов, что вырыли еще при первом владельце усадьбы, и указала на него.
– А что мы ищем? – поинтересовался Прохор, сжимая шест.
Девушка
