Эммой. Возможно, мне хотелось доказать ей, что я живу полноценной жизнью. А возможно и себе. Я решила рассказать ей про Густаво…
– И лягушку!
– И лягушку?
– Да, недостаточно прикоснуться к руке Эверарда т’Серкласа. Нужно потрогать ещё и лягушку, и тогда счастье неизбежно, – пообещал незнакомый лысеющий брюнет с моложавым лицом. Особенно хороша была улыбка.
Я потерла лапку лягушки. Мужчина смотрел на меня и смеялся.
Примерно так выглядела наша встреча в моём исполнении. На самом деле лягушку мы трогали позднее, когда гуляли по Гран Пляс. Но я начала именно с лягушки, потому что рассказывать, что мы познакомились на сайте знакомств и банально договорились встретится в холле гостиницы «Хилтон» мне не хотелось.
Тем более, что в Бельгию я прилетела по делам.
И в первый день командировки свободных было целых полдня, которые со своей новой знакомой, тоже журналисткой и начинающей писательницей, мы решили провести в Париже.
… Ещё не вздрогнул, не поплыл вокзал за стеклом, а мои мысли уже опережают время на два часа.
То же выражение предвкушения затаилось и во взгляде Тани.
В дверях вагона плачет девушка, длинноволосая, в джинсах. Плачет навзрыд, не стыдясь окружающих. Её красота и горе притягивают взгляды пассажиров, даже не любопытных к чужой частной жизни европейцев.
На платформе врос в девушку глазами молодой человек и тоже плачет. До отправления экспресса остается полминуты – не больше. Страх разлуки пересиливает страх не успеть вернуться в вагон, и девушка снова выбегает на платформу, и вот влюбленные плачут в обнимку. Даже самому ненаблюдательному свидетелю драмы расставанья понятно, что увидятся они ещё не скоро. И вот она едва успевает запрыгнуть в вагон, кричит прощальные слова по-французски. Но поезд не остановить. Остается только ожидание, а секунды продолжают неумолимо увеличивать расстояние…
– Любовь… – многозначительно вздыхает Таня и достает из черной дорожной сумки камеру.
Живой репортаж из экспресса «Париж-Брюссель» пригодится ей для сюжета о российско-европейских отношениях, который она собирается сделать, вернувшись в родной Екатеринбург из загранкомандировки. Таня работает в информационном агентстве.
(«Some questions for press, please») Я не спешу доставать диктофон. Вряд ли зарисовка из поезда пригодится для будущей статьи.
Объектив Таниной камеры тактично отворачивается от трагедии юных влюбленных и останавливается на смуглом широком лице соседа.
Он широко и белозубо улыбается в объектив и охотно рассказывает, что зовут его Джон, и что во Францию он приехал с семьей из Эфиопии. Семья – темнокожая молодая женщина с мальчиком лет трёх на руках сидят напротив за столиком, рядом со мной.
Камера смущает Эстер, и только когда аппаратура скрывается под молнией в чёрной сумке, моя соседка широко сверкает искренней улыбкой.
– I like Russian very much…
Огромные
