какого-то барона, но опозорившись в свете, закрыла себе все пути-дороги. Ненавидит мужчин.
– А как она стала любовницей барона?
– В шестнадцать лет ей поступило предложение от графа Свирфона, вы знакомы, он твой крёстный, если не помнишь.
– И?
– Она ему отказала, он в отместку её изнасиловал прям на её дне рождении и выставил всё, как добровольный жест с её стороны.
– Вот сукин сын, – не сдержалась я.
– Другой дороги у неё, в общем-то, теперь нет, и не будет. Я один раз её даже спасла, пару лет назад она пыталась покончить с собой, дурмана накурилась, дура.
– Почему? – что-то мне подсказывало, что Эва и здесь руку приложила.
– Она собиралась покончить с собой, потому что граф пришёл к ней, как гость, а ты разрешила. У неё не было выбора, все знают, тебе перечить нельзя.
– Она же здесь добровольно, почему не ушла?
– В городе всего два дома, твой и дом портовых шлюх, ей нужно было идти туда? И действительно легче умереть, они там все за дурман работают, около сотни девушек туда от тебя попали.
У меня затряслись руки от услышанного, а Нина, увидев моё состояние, изменилась в лице.
Следующей вошла ничем не примечательная блондинка с короткой стрижкой и в длинном белом халате,.
– Госпожа Эвалина, – она поклонилась.
– Алиана, присаживайся.
– Здравствуй, Алиана, как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, госпожа Эвалина.
– Замечательно. Я хочу сделать ремонт и поэтому мы закрываем дом на неделю. Напиши список того, что бы ты хотела изменить в своей комнате. Всё за мой счёт. Может нужно что-либо починить.
Я протянула ей листок и карандаш.
– Хорошо, госпожа Эвалина.
– Список передашь Гвэну. А ещё с этого дня мы работаем так – твои сто двадцать ренг, мои восемьдесят.
Она даже не отреагировала, наверное, девушки всё рассказали.
– Алиана, около двух с половиной лет работает на тебя, – начала говорить Нина, как только девушка вышла за дверь. – Тоже из бывших содержанок, они любят помоложе, ей двадцать шесть уже. В Харисон приехала из какой-то деревни на заработки, хотела пекарем стать, но не смогла. Пирожные и сладости раз в неделю для всех готовит, и неплохо у неё это получается, даже больше скажу, лучше, чем у Йена, повара нашего. Неистеричная, да и почти ни с кем не общается.
– А почему не смогла пекарем стать?
– Не мужчина, да ещё и из деревни.
– Ясно.
Когда зашла следующая, я икнула, как не заметила её, когда мимо проходила? Сколько штукатурки, нет, не косметики, а именно штукатурки, даже в девяностых в моём мире такого не было. И где же любителей для такого чуда нашли? Выбеленная кожа на лице, цвет мертвеца, шея естественно, загорелая. Зачернила глаза настолько, что их даже не видно, неровные красные губы и плюсом ко всему, она блондинка, перекрашенная в брюнетку. I want to erase this from my memory (Я хочу стереть это из своей памяти). Походка мужская,
