легко спросил «кучер».
– Какая разница? – не ответила Марина.
– Никакой, – согласился тот.
Значит, с его точки зрения, дело не в том, кто генерирует любовь. Дело в самой любви. Чтобы она была. А кто – какая разница.
Марина положила трубку, и ей захотелось вырвать себя, как морковку из грядки, вон из этого города. Войти в большое теплое море и смыть свою временность в жизни «кучера». И вообще всякую временность.
Есть лебеди, которые любят один раз. А есть голуби, для которых не важно, кто генерирует любовь. Марина была замыслена природой как лебедь, а жила как голубь. И от нее самой не зависело ничего. Все зависело от случая, а значит – от судьбы. А может быть, она не умела вытащить из хаоса жизни нужный билетик. Брала то, что лежало рядом.
Сегодня в ателье шли сплошняком старушки – с мужьями и без. Марина принимала заказы, потом вызывала Надю и Лиду, похожих друг на дружку, как сестры, – в платьях, туго обтягивающих животы, с шестимесячными завивками.
Марина подкладывала копирку, заполняла квитанции шариковой ручкой, копии отдавала старушкам. Они пытались разобраться, далеко отодвигая квитанции от глаз. Ничего не понимали, по сто раз переспрашивали. Марина объясняла тусклым голосом, они опять не понимали.
Жизнь груба. Даже из маленького ребеночка-ангелочка она делает старика, а потом и покойника. Его потрошат в морге, как кролика. Потом зашивают, сжигают. И горстка пепла. Все. Так чего же хотеть от любви? Она тоже стареет, и умирает, и превращается в горстку пепла. Плоть и дух подвержены одним законам.
Марина вспомнила Пашу. Он был лебедь, хоть и из другой пары. Не ее. Но все же лебедь – чист и постоянен. Марине хотелось спастись его чистотой, заслониться от временности, от старости. Она подвинула к себе телефон и позвонила ему на работу.
– А кто спрашивает? – поинтересовался женский голос.
– Марина.
– Какая Марина? – настаивал голос со свекровьей дотошностью.
– Он знает.
– Сейчас… – недовольно пообещал голос.
Марина ждала у трубки и недоумевала: надо же, такого – лысенького и доброго – и то не отдают. Стремящийся в брак мужчина – как космонавт, который должен прорезать все слои атмосферы и испытать на себе все перегрузки земного притяжения. Среда, как Земля, не отпускает. Паша подошел к телефону, сказал:
– Да!
В этом «да» были такая острота и стремительность, что стало ясно: прорежет все слои и выйдет на орбиту.
– Я думал, ты больше никогда не позвонишь, – сказал Паша.
– Дурак, – усмехнулась Марина.
– Что? – не расслышал Паша.
Повторить было уже невозможно, потому что тот первый «дурак» и повторенный имели разные оттенки. В первом случае это звучало как «милый», а во втором – «ты глуп».
– Ничего, –
