улыбался и махал рукой всему миру.
Большую часть времени мир улыбался в ответ. В другое время Большой Джо мог бы играть за «Иглз» в качестве дефенсив-тэкла[6]. Ростом он был 191 см, крепко сложен и широк в груди. Во всей Филадельфии нельзя было найти хоть одну душу, которая не восхищалась бы Большим Джо за его медвежью физиономию, за его спокойные, дружелюбные манеры и за его любовь к сыну.
Его высокое положение в обществе было большим достижением для человека, который сумел вырастить троих детей, несмотря на тяжелые финансовые обстоятельства. Десятилетия спустя люди на всех станциях без труда вспоминали Большого Джо, или Папашу Брайанта, как его называли соседские дети. С годами «Филадельфия Трибьюн», часто цитировавшая его на спортивных страницах, стала ласково называть его «веселым джентльменом с Уиллоус-авеню».
Смотреть, как его сын играет в баскетбол, казалось, было сладким эликсиром, который приносил радость Большому Джо. У него были большие мясистые руки и полное лицо, которое легко расплывалось в улыбке. Тем не менее его чувство дисциплины шло от ветхозаветного менталитета «не жалей розгу»[7]. Однажды он объяснил спортивному обозревателю из Филадельфии Джулиусу Томпсону, что часто предупреждает своего сына-подростка «не приносить дневной свет в мой дом», если тот выходит ночью. Другими словами, не задерживаться допоздна и не возвращаться домой после рассвета. Сын как-то раз проверил это правило, и Большой Джо тут же оглушил его, да так сильно, что Мармеладу потребовалось двадцать минут, чтобы прийти в себя. А когда все-таки пришел, то понял намек, вспоминал Томпсон.
Большой Джо решил присматривать за своим сыном. «Папаша Брайант, где бы ни был Джо, всегда был рядом», – вспоминал друг семьи Вонтез Симпсон.
«Большой Джо был полностью вовлечен в каждый шаг этого пути, – вспоминал давний баскетбольный писатель Филадельфии Дик Вайс. – Он очень гордился своим сыном».
«Большой Джо Брайант был просто потрясающим парнем, просто очень харизматичным парнем, – вспоминал Пол Вестхед, который тренировал Мармелада в Университете Ла Саль. – Люди в городе знали отца Джо. Он был заинтересован только в хорошем для своего сына и семьи. Хорошие вещи означают хорошие вещи, которые помогут им стать хорошими людьми. Он был восхитительным человеком».
По мере того как Большой Джо старел, а его вес и диабет становились все значительнее, он начал ходить с тростью. Даже тогда он загорался сначала при виде игры Мармелада, а затем своего внука Коби. Насколько велика была его любовь? Много лет спустя, когда диабет стал разъедать весь его образ жизни, Большой Джо таскал свой кислородный баллон на игры внука.
Из Джорджии
У отца Мармелада, вероятно, было много печальных историй, но он не слишком увлекался разговорами о прошлом. Он вышел из «Черного пояса» Джорджии, который протянулся почти по всей длине штата вдоль Шоссе 41 как часть великой миграции афроамериканцев с юга
«Пожалейте розгу, и испортите ребенка» – фраза из сатирической поэмы ХVII века «Гудибрас» Сэмюэля Батлера.
