бочонки; они были вырезаны из полупрозрачного камня насыщенного зеленовато-голубого цвета. Между ними были вставлены девять округлых, гладких белых жемчужин размером с ягоду. Сквозь каждую бусину или жемчужину был пропущен золотой стерженек, с двух концов загнутый петелькой; эти петельки цеплялись одна к другой, скрепляя ожерелье. Застежкой служили золотой крючок и колечко, а каждый из них со своей стороны крепился к круглой бляшке из чистого золота. Бляшки, похожие на золотые монетки, покрывал сквозной тонкий узор в виде побегов и цветов. В середине ожерелья красовалась золотая подвеска в виде креста, тоже покрытая растительным узором и украшенная жемчужинами.
Даже у княгини, повидавшей немало дорогих вещей, захватило дух при виде такой красоты, и она не сразу сумела передать ожерелье обратно в руки мужа.
Драка меж тем прекратилась: противников разняли, развели по углам, умыли, напоили водой.
Нудогость все еще грозил оторвать Бодди все, что болтается, тот отвечал, что никогда больше в жизни не приедет к «этим невежам»…
Князь передал ему ожерелье, и тот удалился, провожаемый напутствием Держаны:
– А к глазу сырого мяса приложи, хорошо помогает, синяк быстрее сойдет!
Словом, пир удался.
О нем еще говорили несколько дней спустя, когда княгиня Всевида с сестрой и челядинками вышла прогуляться по берегу – размяться и подышать.
Все восемь детей возились под заснеженным обрывом: рыли пещеру, чтобы играть в «подземельного мамонта». В отдалении на пригорке пылал огонь: это горели праздничные костры на валах святилища. Но их оставалось только три: в знак того, что через три дня закончатся двенадцатидневные торжества солоноворота.
Здесь, у реки, вытянулись просторные избы и клети: в избах жили торговые гости, в клетях хранились их товары. Под длинным навесом лежали сани и стояли лошади, вдоль ограды прогуливались сторожа.
Сегодня Всевида чувствовала себя совсем здоровой и, как всегда, надеялась, что теперь уж доносит до срока безбедно. Держана вела сестру-княгиню под руку, чтобы не споткнулась. Она была старше лет на пять; внешне сестры были очень похожи, всякий признал бы в них единую кровь. Среднего роста, не пышные, скорее жилистые женщины, с рыжеватыми бровями, веснушчатыми носами, они были не так чтобы очень красивы, но миловидны. Держана уже сильно поблекла, лицо ее высохло и утратило румянец, три передних зуба потерялись, но она была бодра и жаловалась гораздо меньше, чем многие вдовы, оставшиеся с малолетними детьми.
– Я во сне сегодня видела, будто тебе двойню принести, – сказала вдруг она, оглядевшись сначала, не слышит ли кто. – Сына и дочку.
– Ох ты! – Весвида в изумлении глянула на нее. – Вот чего не хватало!
– А я думаю: похоже на правду! Живот у тебя как скоро вырос, а не понять, кто там: то одно думаешь, то другое.
– Да ладно, у нас уже и дочки, и сыночки есть, теперь кто ни будет –
