и ярче телевизионных программ. Для этого достаточно было, удобно устроившись в кровати, некоторое время сосредоточенно думать в нужном направлении: сначала в общих чертах наметить сюжет, а потом максимально детально представить себе первые сцены сна-«кина». Закрыв глаза, я живописала интерьер, воплощала персонажей и мысленно проговаривала диалоги, а в процессе снотворчества незаметно для себя засыпала и из сценариста и режиссера становилась просто зрителем. И, кажется, никогда не разочаровывалась увиденным.
Навеять себе сновидение на заданную тему я умею до сих пор, хотя теперь мне не так уж часто случается тихо и спокойно засыпать в одиночестве. Да и ассортимент доступных мне развлечений чрезвычайно увеличился как количественно, так и качественно. Но сны, которые я стала видеть после смерти Даниэля, а потом и Алекса, никак не связаны со мной. И, как мне кажется, они вовсе не фантазии – это осколки чужих жизней, взятых Алыми Ангелами.
На этот раз мне приснилось море. Я не видела его – было темно, но слышала размеренный гул наката.
Подо мной был песок, гладко зализанный волной и уже подсохший. Под тяжестью двух тел тонкая сахарная корочка проломилась, и теперь я лежала на мягком и прохладном. Одному плечу было колко – сквозь песок кое-где пробивалась редкая жесткая трава. На гребне дюны она стояла вздыбленной шерстью, заштриховывая нижний край золотой лимонной дольки – половинка луны висела низко и как будто качалась, оставляя на лакированном черном небе размазанный светящийся след. Я вспомнила, что где-то когда-то уже видела что-то подобное, но конкретизировать воспоминание не смогла.
Картинка дергалась и рвалась, замирая и умножаясь призрачными тенями. У меня кружилась голова, я быстро слепла. Холодок из-под лопаток просачивался к сердцу, море – или не море? – дышало всё тяжелее и чаще…
А потом лимонно-желтая лунная половинка закрутилась веретеном, наматывая на себя ниточки звездного света, яростно вспыхнула оранжево-голубым…
И взорвалась.
Водитель, перегнувшись через сиденье, тянулся к моему плечу и что-то говорил, но я его плохо слышала и совсем не понимала. Лицо у таксиста было бледно-зеленое и вытянутое, как скороспелый кабачок, это я заметила. Я также близко рассмотрела завинчивающуюся металлическую крышку стеклянной бутылки, горлышко которой выглядывало из накладного кармана на спинке пассажирского сиденья. Кажется, именно эта блестящая крышечка рассадила мне бровь!
С одинаковым возмущением посмотрев сначала на бутылку, а потом на водилу, я безадресно выругалась. Нет, это же надо! В благополучнейшей Вене я первым делом умудрилась попасть в дорожно-транспортное происшествие!
Бровь саднило, на лбу, наверное, будет шишка, хорошо еще, если глаз не заплывет… Отличное начало романтических каникул!
Плохо соображая, что делаю, я толкнула дверцу и выбралась из машины.
Сама я водитель скверный, но это не мешает мне с пристрастием разбирать чужие ошибки. Так, что тут у нас?
Такси,
