сериала, на которой красовалась надпись «Everybody lies»4. Чайный пакетик с бергамотом дал приятный аромат, когда горячая вода едва коснулась его. Я, окрыленная сообщением из агентства, сделала глоток из кружки и обожгла небо и язык.
– Черт! – ругнулась я. Если бы мама сейчас услышала меня, то непременно бы вломилась в кухню и отшлепала ремнем. Хорошо, что ее тут нет. Я улыбнулась и, прежде чем сделать еще один глоток, подула на чай.
Кажется, с девяти открывается офис по продаже авиабилетов, значит в моем расположении пара часов. Мне уже не терпелось купить билет в Москву и собрать чемодан. Я зашла в свой почтовый ящик, чтобы найти письмо с адресом. Я стояла у окна, наслаждаясь прохладным осенним утром, наблюдала за спешащими куда-то прохожими, и понимала, что все скоро изменится.
Глава 2
Пятнадцать лет назад
– Ничего не меняется, Саша! – мама вышла из комнаты и хлопнула дверью.
Опять она недовольная. Ее презрительно брошенный взгляд вывел меня из себя. Хотелось запустить в нее книгой или тапкой, лишь бы перестала меня контролировать. Не успела зайти домой, мама уже закидала меня претензиями. Одни и те же излюбленные вопросы: «Где ты была? Почему задержалась?». Все это – напускная забота. На самом деле, маме нет до меня дела. Она лишь переживала, чтобы я не принесла сверток в подоле. О моих чувствах она подавно не волновалась.
Сегодня я опоздала всего на десять минут. Болталась с Чижиком после школы. Вернее, он плелся за мной. Ненавижу, когда он цепляется. Меня нервирует Чиж, а маму – мои опоздания. Мне четырнадцать. Почти пятнадцать. Но мама обращается со мной, как с младенцем. Могу поспорить, когда я была малявкой, она так не пеклась обо мне.
– Еще бы к колышку меня привязала, чтобы я ходила по кругу, как коза, – промямлила я едва слышно и сгримасничала.
В школе и так постоянно посмеивались надо мной. Костя, придурок рыжий, сказал, что удивляется, мол как так, мамка до школы не провожает. Как-то раз одноклассники заметили, что мама дошла со мной до перекрестка и ждала, когда я перейду дорогу. По ее словам, этот участок очень опасен. Потом стояла там, пока я не исчезла из ее вида. После этого случая двое из класса стали задирать меня. Рассказали остальным, что я хожу с мамой за ручку до сих пор. Они облепили меня со всех сторон. Загнали, словно зверя в ловушку. Я металась как крыса по клетке, а они кричали: «мамся, мамся!». Они скандировали громче и громче, а я заткнула уши и плакала. Ненавижу их. Пришлось соврать учителям, почему я рыдала. Чтобы еще и не прослыть ябедой. Сказала, что у меня умер хомяк.
С тех самых пор они продолжали издеваться надо мной. Два года прошло. Два чертовых года они терроризируют меня. Из-за маминых загонов. Объяснять – нет смысла, станет еще хуже. Она меня не понимает.
Каждый день в школе – каторга. Иногда я прогуливала. Учителям говорила, что болела голова, месячные или что-то еще. А когда я посещала
