именем злого бога, про которого на всякий случай старались придумывать добрые истории. Кукулькана это очень веселило. Он начинал кровавые войны, устраивал какие-то жуткие эпидемии, во время которых эти самые сотни тысяч восхвалявших его людей бесславно гибли.
Про эпидемию я, конечно, скоро тоже расскажу. Потому что без эпидемии вообще не случилась бы, наверное, вся эта история. Я просто начал издалека. Поэтому я и рассказываю тебе про Кукулькана. Иногда Кукулькан вредничает по мелочовке. Ну, как сегодня.
Полицейский подумал ещё мгновенье и вдруг решительно протянул Павла Сергеевича Королькова дубинкой по спине. Тот охнул и опустился на одно колено. Опускаясь, студент Высшей школы экономики Корольков задел картонный плакат «Мы – за свободные выборы!», лежавший на крыше машины, и плакат с грохотом упал на асфальт. Полицейский, казалось, сам удивился собственной жестокости, а удивляться, собственно, было нечему. Он просто не знал, да и не мог знать, кто сейчас управляет его действиями. Ну а после этого Кукулькан начал управлять студентом. Павел вдруг коротким тычком двинул полицейского в пах. Страж порядка сложился пополам, а Павел вскочил и бросился наутёк.
Шумела Тверская. Люди выкрикивали лозунги, полицейские пытались вразумить митингующих через мегафон. Вся площадь перед московской мэрией выделяла мегатонны драгоценного эфира в подрагивающий московский воздух. За Павлом побежали сразу несколько полицейских. Я пожалел парня и немного раздвинул толпу. Павел ломанулся в открывшийся проход. Полицейские – за ним.
Кукулькана я не люблю. И даже не в людях тут дело. Конечно, мы все знаем Канон, но зачем так, по-мелкому, пакостить? Кукулькан взглянул на меня залитыми кровью глазами и прорычал что-то нечленораздельное.
Нет, ну а что? Хочешь потягаться, давай попробуем.
Павел сворачивает в переулок. Полицейские бегут за ним, смешно размахивая руками. Они в шлемах, в тяжёлой экипировке. Отстают. Ещё совсем немного – и можно будет скрыться за углом, в подворотне. Павел так и хочет сделать. Но Кукулькан взмахивает руками, студент неожиданно спотыкается и растягивается во весь рост на мостовой. Змея на плече Кукулькана удовлетворённо жмурит жёлтые глаза.
Тогда я открываю дверь одного из подъездов большого сталинского дома. Сломан домофон. Бывает. Корольков неожиданно вспоминает, что говорил ему сегодня ночью приснившийся и давно умерший дедушка: «Подъезд. Дверь подъезда! Она открыта! Беги туда». Студент бросается в спасительный подъезд. Мчится вверх по большой лестнице со старинными перилами. Полицейские сейчас тоже завернут за угол. И, конечно, поймут, что преследуемый наверняка в подъезде. И тут появляется Эо.
Эо – умница. Ей очень нравится человеческая любовь. Она просто купается в этой любви, которую творит повсеместно. Она спускается с неба, белые одежды её развеваются, а от лица исходит яркое сияние. Такой образ она себе выбрала. На мой взгляд, ничего особенного,
