Название:
Автор:
Жанр:
Серия:
Издательство:
действительно, традиционно трактовалась еврейскими грамматистами как «множественное сил» (ribbuy hakkokhot, лат. pluralis virium или virtutum), за ней закрепилось наименование «множественное превосходства» или «величия» («возвеличения») (pluralis excellentiae, magnitudinis или maiestaticus). Суть данных трактовок сводится к идее качества, однако выраженного категорией количества: грамматическая форма множественного числа означает не количественное множество субъектов, а величие и превосходство единственного субъекта. В грамматике Вильгельма Гезениуса (Gesenius H. F. W., Kautzsch E., Cowley A. E. Gesenius’ Hebrew Grammar. London: Oxford University Press, Amen House, 2009. 486 p.) это так называемое «множественное абстракции» (см. § 124, 145) – категория, при помощи которой выражается отвлеченная совокупность качеств и характеристик субъекта или вещи. Семитологам хорошо известна указанная категория и особенности её оформления в семитских языках. Ю. А. Вестель справедливо отмечает, что в древнееврейском языке можно встретить примеры использования форм множественного числа для обозначения понятий «молодость», «старость», «девственность», «бездетность», «слепота», «упрямство» и т. п.; в поэзии множественное число употребляется для усиления и передаёт такие качества, как «верность», «разумение», «надежда», «спасение», «справедливость», «мщение», «темнота», «благородство» и т. п. (в переводах на другие языки, в том числе и русский, все эти слова, конечно, используются в форме единственного числа). Таким образом, в отношении к единому Богу форма множественного числа Элогим означает «Божество», «божественное естество» (лат. numem, deitas, divinitas, англ. godhead, нем. Göttlichkeit, франц. divinité). У. Ф. Олбрайт (W. F. Albright) считал использование указанной формы проявлением ближневосточной тенденции к религиозному универсализму и находил в ней «тотальность манифестаций божества» (Albright W. F. From the Stone Age to Christianity. P. 213 (цит. по: Вестель Ю. А. «Неименуемое Имя». Очерк 4)). В ставшей уже классической работе российского семитолога И. Ш. Шифмана выдвигается принципиально иная версия этимологии (её упоминают в своих исследованиях Ю. А. Вестель (см. Очерк 4) и Р. А. Смородинов (см.: Хазарзар Р. (Смородинов Р. А.) Сын Человеческий. С. 77). Учёный полагает, что суффикс – īm в форме ’elohīm не является индикатором множественного числа. Этот суффикс можно трактовать в качестве архаического артикля, обозначающего мимацию, т. е. присоединение в конце слова буквы мем. Это явление было распространённым не только в семитских языках. Как показывает И. Ф. Шифман мимация встречается в угаритском и финикийском языках. В частности, известны примеры наименования бога в единственном и множественном числе (илу и илум, эль и элим – «бог» и «боги»). В угаритском памятнике «Письмо генерала» обозначение бога во множественном числе согласуется со сказуемым в единственном: «В угаритских текстах форма ‘il часто чередуется с формой ‘ilm (с “мимацией”, игравшей во втором тысячелетии до н. э. в ханаанейско-аморейских языках роль определённого артикля). Это обозначение было созвучно форме множественного числа и, по-видимому, смешивалось с нею, о чём определённо свидетельствует фраза из “письма генерала” (Ug., V, 20): “и если даст Бог в руки наши” <…>, где сказуемое находится в единственном числе, а подлежащее во множественном. <…> К аналогичной форме восходят и более поздние обозначения божества – финикийское ‘lm и библейское ’elohīm, огласовывающееся
