опубликована резолюция команды линкора «Севастополь»: «Горячо приветствуем Вас с вступлением на новый, весьма ответственный и трудный пост. И от души желаем Вам крепости сил и успехов. Мы гордимся, что ныне имеем у руля управления такого кормчего, на которого обращены взоры всего мира. Вы наш вождь. Мы Вам беззаветно верим. Ведите нас на борьбу за братство, равенство и свободу не только России, но и всех порабощенных народов»[47].
Под влиянием большевиков и анархистов Кронштадтский совет, несмотря на преобладание в нем весной 1917 г. умеренных социалистов, находился в открытой оппозиции к Временному правительству и Петроградскому совету. Раскольников писал об этом: «К июню 1917 г. Кронштадт был прочно завоеван нашей партией. Правда, большинства мы там не имели даже в Совете, но фактическое, влияние большевиков было, по существу, неограниченным»[48]. Если бы автор написал «анархистов и большевиков», он бы был совершенно прав. Летом влияние анархистов усилилось. Самое крайнее революционное течение пользовалось большим успехом, и большевики не успевали за стремительно радикализующейся матросской массой. 17 марта Кронштадтский совет принял резолюцию: «Единственной властью в г. Кронштадте является Совет р. и с. д., который по делам государственного порядка входит в непосредственные сношения с Петроградским Советом р. и с. д.»[49]. Во Временном правительстве и Петроградском совете стали с ужасом говорить о «Кронштадтской республике». Под волной бешеной критики центральное большевистское руководство растерялось. Оно еще не понимало, что ни Петроградский совет, ни Временное правительство реальной силой и властью не обладают. Раскольникова срочно вызвали на ковер к Ленину: «Закончив писать, он (Ленин. – Л. П.) положил ручку в сторону и бросил на меня сумрачный взгляд исподлобья. – Что вы там наделали? Разве можно совершать такие поступки, не посоветовавшись с ЦК? Это – нарушение элементарной партийной дисциплины. Вот за такие вещи мы будем расстреливать…»[50]. 3 апреля посол Франции М. Палеолог писал: «Милюков очень смущен тем, что происходит в Кронштадте ‹…›. Город (около 55 000 жителей) не признает ни Временного правительства, ни Совета. Войска гарнизона, насчитывающие не менее 20 000 человек, находятся в состоянии открытого возмущения»[51]. Лидеры умеренных социалистов, побывавшие в Кронштадте, были поражены настроениями, господствующими в матросской среде. В. С. Войтинский, меньшевик, член бюро исполкома Петроградского совета вспоминал свой первый визит в Кронштадт: «16 мая я поехал в Кронштадт. Огромная толпа – тысяч 10 человек, может быть и больше. Преобладали матросы, но были и солдаты, и рабочие. Поблизости от раскрытой лестницы, служившей ораторской трибуной, стояли тесной кучкой люди, явно поставившие себе задачей сорвать доклад. Они поминутно перебивали меня враждебными возгласами и хуже всего было то, что каждое их слово вызывало бурные выражения сочувствия со
Дело народа. 5 мая 1917 г.
Раскольников Ф. Ф. Указ. соч. С. 93.
Кронштадтский совет в 1917 году. Протоколы и постановления. СПб., 2017. Т. 1. С. 310.
Раскольников Ф. Ф. Указ. соч. С. 83.
Палеолог Морис. Дневник посла. М., 2003. С. 782.
