крайней мере до заправки с магазином, но была немного холмиста – один из спусков круто уходил вниз, затем вновь поднимался, и уже ровной полосой дорога стелилась дальше. Там, почти у горизонта, виднелись линии закрытых рабочих станций – своеобразных муравейников, "купольные городки" – люди обычно работали там и жили, без возможности покинуть "закрытые прозрачным колпаком селения"; запрету подвергались и попытки в такие городки попасть. В этих местах функционировали различные конструкторские бюро, научные центры, значимые объекты военно-промышленного комплекса. "Купольные городки" тоже стали определенным символом власти Трех.
Дальше линий станции – голубые ломаные очертания далекой горной цепи. Шоссе там начинало змеиться серпантином.
Сара посмотрела на наручные часы. Перерыва не дала, сказав, что сделаем остановку не раньше, чем через полчаса.
Продолжили путь. Тачки стали меньше греметь (асфальт все же куда ровнее лесной накатанной дороги), а нам самим стало еще жарче и душнее. От дороги нещадно парило, и даже в те минуты, когда солнце пряталось за тучи, легче не становилось. Помня о правиле "чем больше пьешь, тем больше хочется", я старалась лишь немного промочить горло и пересыхающие губы. Вновь замолчали, посматривая то на темнеющий по правой стороне лес, зловеще наблюдающий за каждым нашим шагом, то назад, словно ощущая на своей спине чей-то пристальный взгляд.
Сон тревожный, поверхностный; когда машина вдруг останавливается, я сразу приоткрываю глаза, всматриваясь в темноту ночи.
Широкая река. Арочный мост. Заграждения, перекрывающие дорогу. Рядом с ними таможенный пост. Роберт, осматривающий тросовое ограждение, дает указание жестом.
Слышу, как Льюис шумно выдыхает, выходя из машины, и сама спешно скидываю плед, – ночь не по-летнему холодная, – на секунду мешкаю, но затем тоже распахиваю дверь.
На улице промозгло. Ночь темная, безветренная. Нарастающая луна затянута пепельными облаками. Оглядываюсь – холмы поросли низким кустарником, усыпанным мелкими белыми цветами, яркими точками виднеющимися за пределами трассы. Широкая река, похожая на разлившуюся нефть, бездвижна и нема: ее очертания теряются во тьме горизонта.
Верчу головой, всматриваясь во мрак ночи, – боюсь, что кто-то из этой темноты всматривается в меня. Пристальным взглядом следит за каждым моим движением; ждёт, когда отвернусь, когда потеряю на мгновение бдительность…
Но вокруг пусто. Безмолвный пейзаж. Оставленный таможенный блокпост. Кроме меня, да Роберта с Крисом больше никого на улице нет. Поздняя ночь, пахнущая землей, что целый день погибала под палящими солнечными лучами, да теми белыми цветочками; Сэм и все горгоновцы спят (кроме, конечно, водителей).
—..да, конструкция полуавтоматическая, – доносится до меня голос Роберта; он почти философски относится к ставшей постоянной потери времени при пересечении КПП. Местами мы завязали на многие
