На суровом лице туземца военная окраска расплылась, и от этого его темные черты невольно выглядели еще более дико и отталкивающе, чем в искусных узорах, наведенных для устрашения врагов. Лишь глаза его, сверкавшие, словно яркие звезды меж туч, горели дикой злобой. Только на одно мгновение пристальный мрачный взгляд скорохода поймал удивленное выражение глаз наблюдателя и тотчас же, отчасти из хитрости, отчасти из пренебрежения, обратился в другую сторону, куда-то далеко-далеко в пространство.
Вдруг засуетились слуги, послышались нежные женские голоса, и все это возвестило о приближении тех, кого ожидали, чтобы вся кавалькада двинулась в путь. Человек, любовавшийся конем офицера, внезапно отступил к своей собственной низкорослой худой лошади с подвязанным хвостом, которая пощипывала сухую траву; одним локтем он оперся на шерстяное одеяло, заменявшее ему седло, и стал следить за отъезжающими. В это время с противоположной стороны к его кляче подошел жеребенок и принялся лакомиться ее молоком.
Юноша в офицерском мундире подвел к лошадям двух девушек, которые, судя по их костюмам, приготовились к утомительному странствию через леса.
Вдруг ветер откинул длинную зеленую вуаль, прикрепленную к шляпе той из них, что казалась младшей (хотя они обе были очень молоды); из-под вуали показались ослепительно белое лицо, золотистые волосы, блестящие синие глаза. Нежные краски неба, все еще разливавшиеся над соснами, не были столь ярки и прекрасны, как румянец ее щек; начинавшийся день не был столь светел, как ее оживленная улыбка, которой она наградила молодого человека, помогавшего ей сесть в седло.
Офицер с таким же вниманием отнесся и ко второй всаднице, чье лицо заботливо скрывала вуаль. Она казалась старше сестры и была немного полнее.
Как только девушки сели на лошадей, молодой человек легко вскочил в седло. Все трое поклонились генералу Веббу, вышедшему на крыльцо, чтобы проводить путников, повернули лошадей и легкой рысью двинулись к северному выезду из лагеря. Несколько нижних чинов поехали вслед за ними. Пока отъезжающие пересекали пространство, отделявшее их от большой дороги, никто из них не произнес ни слова, только младшая из всадниц слегка вскрикнула, когда мимо нее неожиданно проскользнул индеец-скороход и быстрой легкой поступью двинулся по военной дороге. Старшая из сестер при появлении индейца-скорохода не проронила ни звука. От удивления она выпустила складки вуали, и ее лицо открылось. Сожаление, восхищение и ужас мелькнули в ее чертах. Волосы этой девушки были цвета воронова крыла. На незагорелом лице ее играли яркие краски, хотя в нем не было ни малейшего оттенка вульгарности. Ее черты отличались тонкостью, благородством и поразительной красотой. Словно сожалея о своей забывчивости, она улыбнулась, блеснул ряд ровных зубов, белизна которых могла соперничать с лучшей слоновой костью.
Потом, поправив вуаль, она опустила голову и продолжала свой путь в молчании, подобно
