оказались до верху заполнены дистиллированной водой несколько необычного изотопного состава, но без малейших следов красителя. Облако будто издевался – хотите, мол, верьте, что я из водяного пара состою, хотите, нет. Коцюба верила и рвалась заглянуть за алую завесу. Круминь не верил и не пустил. Скрывалось за всеми этими находками что-то неправильное, необъяснимое. И не только объект «Кольцо» был неправильным – вся планета.
Приказ о завершении экспедиции экипаж выслушал с облегчением. Устали люди, вымотались за двадцать три недели полевых изысканий. Последняя, сверхплановая серия особенно тяжко далась. Вроде бы и не происходило ничего необычного, но алая стена, маячащая на горизонте, давила на психику. Даже Коцюба не возражала, что изыскания пора сворачивать. Смирилась с тем, что разгадать загадку этой планеты с наскока не получится. В конце концов, пусть учёные на Земле головы сушат. Они у них большие, много ума вмещают. Для разведэкспедиции задерживаться на Горгоне смысла не было.
И лишь в глазах Ярославы Круминь увидел вопрос. Но на него ответить он мог только наедине. Если вообще мог ответить…
Он зашёл в каюту пилота, когда по корабельным часам был поздний вечер, почти ночь. Молча присел на кушетку. Ярослава стояла спиной к двери, расчёсывала волосы. Спросила, не оборачиваясь:
– Значит, завтра последний день?
– Да, завтра сворачиваем лагерь и уходим с орбиты.
– И каково твоё мнение обо всём там, внизу?
Круминь помедлил. Вот и прозвучал тот вопрос.
– Оно покажется странным, моё мнение.
– Боишься высказать?
– Скорее не решаюсь.
Ярослава закончила с волосами, связала их в хвост и присела рядом.
– Помочь? Ты думаешь, что объект «Кольцо» может иметь искусственное происхождение.
Вместо ответа он тихонько погладил её сильную и нежную руку.
– Слава, я хочу, чтобы ты завтра осталась на корабле.
– Почему?
– Я обещал Степану взять его вниз, «ножки размять» перед Манёвром. У них снова с Булановым трения. Поговорила бы ты с Алексеем, нельзя же быть до такой степени…
– Это не причина, – она отмела его объяснение. – Ты боишься, что завтра что-то случится. Ты думаешь, что если там, внизу, в самом деле что-то есть, то сможем ли мы уйти так легко? Отпустят ли нас?
Она вслух говорила то, что Круминь не решался произнести даже мысленно. Поморщившись, он качнул головой:
– Зачем так категорично? Приборы ведь не фиксируют никаких отклонений…
– Приборы – это костыли для наших органов чувств. Человек – самый точный прибор.
– Так что, бросить лагерь и улетать сегодня?
Ярослава заглянула ему в глаза. Два ярких, тёплых солнца.
– Я не знаю, Ваня. Я не знаю, что должно произойти. И поэтому тоже боюсь.
Он обнял её за плечи, притянул к себе.
