Белый Дракон не хотел, чтобы мы ощущали то одиночество, которое испытывал он в первые дни творения. Он завещал всем разумным созданиям жить в мире и дружбе.
– Если Белый Дракон такой добрый, почему в мире есть злые? – спросил малыш, вынимая коготок изо рта. Адхи уже не одернул младшего, а только встревоженно закивал:
– Да-да, почему? Почему на наше племя этой весной совершили набег Орки Огненной Травы? Почему есть злые люди?
Морщинистое лицо шамана подернулось тенью скорби. Не каждый год его спрашивали так прямо. Глядя на этих детей, еще не вкусивших сполна горести взрослой доли, Ругон молил духов не посылать им встречу с великим злом и всеми его проявлениями. Но духи не всегда слышали, не всех миловали.
– О том и сказ. Все создано добром и добрым изначально, но ни одно творение не обходится без вторжения зла, – вздохнул шаман, гася в юрте огни, и мрачно, почти с отвращением, продолжил: – Где-то в иных далеких мирах существовало другое яйцо. Такое же гигантское, но черное и плывущее в океане вечной ночи, мрака. И из него однажды, не в назначенный час, не в положенное время, вырвалось иное создание. Змей… Змей Хаоса. Чем-то он напоминал Белого Дракона, но нет-нет, не смейте их сравнивать. Одно их отличало, одно и самое важное: Змей Хаоса был чужд творению и созиданию. Сама его природа не позволяла создавать жизнь. Он мог лишь разрушать и поглощать, жадно насыщаясь чужими творениями. Он поглощал миры, уничтожал созданное Хранителями и самих Хранителей, но не мог насытить терзающий его бесконечный голод. Его великую жадность. И однажды он пришел в наш мир. В те далекие времена не существовало еще ни войн, ни злобы, ни предательства. Белый Дракон с тихой радостью следил за своим молодым творением, которое научилось отвечать ему почти на равных, а порой даже беззлобно спорить. Тогда все дышало добротой и созиданием: люди осваивали ремесла, строили красивые юрты, намного выше и крупнее наших, и не совершали набегов на соседей. Да и зачем? Каждый делился по своей воле, и никого еще не постигла великая жажда алчности. Но вот пришел тот, кто не способен творить. Лишь искажать, нарушать и сеять Хаос. И Белый Дракон вышел на битву.
– И они сражались? Да? И Белый Дракон победил? Победил ведь, да? – оживились воодушевленные слушатели, но Ругон поднял руку, призывая к молчанию.
– Да, дети, они сражались. Многие века в разных обличиях, многие столетия Белый Дракон отгонял зло от своего творения, – медленно, как скорбную речь у могилы, проговорил шаман. – Но Змей Хаоса был силен, слишком силен. Его подпитывали все новые и новые миры, которые он разрывал и поглощал. А у Белого Дракона оставался только его несчастный мир, в котором разразилась война. Его создания уже были отравлены ядом Змея. В них поселилась великая злоба. Они забывали о том, что Хранитель создавал их добрыми. Зло застилало глаза, велело соседям захватывать имущество и дома ближних, братьям – сходиться в поединках за наследство, матерям – убивать детей в колыбелях, а сыновьям – подстерегать
