от входа углу прямо на глазах рос гриб, похожий по форме на лисичку. Знакомое дело, у меня дома несколько таких же, да и в самой академии навалом. Ещё минут через пятнадцать навскидку в моей тюрьме появился вполне приличный санузел и даже с маленьким светильником.
Вскорости всё тот же оленерогий принёс мне завтрак – овсянка, пара блинчиков с мясом и даже маленькая фарфоровая чашечка с кофе, хотя я предпочла бы воду или чай. И на этом спасибо. Морить себя голодом точно не собираюсь.
– Странно… – уставилась прямо на тюремщика, будто хотела проколоть его взглядом насквозь. Как же велик соблазн использовать эмпатию…
– Что именно тебе кажется странным? – тон мужчины был заинтересованно-доброжелательным, а эмоциональный фон подтверждал это наблюдение.
Похоже, он совершенно не расценивает меня как противника. Ну и ладненько.
Культист, уже успевший переодеться и оставить свой головной убор, поставил поднос прямо на пол и одним ловким движением развернул походный табурет, который держал, зажав подмышкой. Уселся. Интересно, чего ему надо?
– Ну так именно ты считаешь странным?
– Да всё. Зачем я вам?
– Ты нужна Кхамлэ, а зачем – это он тебе сам расскажет, когда придёт время.
– А вы?
– Что я?
– Вы отличаетесь от остальных. Явно выше прочих по положению, но возитесь со мной точно гувернантка какая?
Голубоглазый вздохнул и просиял.
– А если скажу, что мне приятно это делать? Сама понимаешь не так много хорошего во всём этом, – он неопределённо повёл рукой, как бы указывая на происходившее снаружи.
– Жуть! – я передёрнула плечами.
Оленерогий прыснул.
– Жуть первое, или второе?
– Всё жуть, но первое – особенно.
Несколько мгновений мужчина удивлённо смотрел на меня, а затем расхохотался в голос.
– Значит не стоит рассказывать, что переодевал тебя тоже я?
– Точно не стоит! Вот зачем это, а?
И правда, знать подробности совершенно не хотелось. Теперь и разговаривать с ним сложнее, стоило подумать, что он меня видел в чём мать родила.
Фанатик снова рассмеялся, а мне стало как-то невесело.
– Ладно, не тушуйся. Сказал же, пока ты здесь, тебе ничего не грозит. Я понимаю, какие слухи о нас ходят. Большая часть даже правда, но никто тебя не принесёт в жертву и, – он чуть помедлил. – Не посмеет тронуть и пальцем. Уж поверь, по доброй воле идти поперёк приказов Кхамлэ никто не рискнёт.
Дождавшись, пока доем, оленерогий забрал поднос и своё раскладное сиденье. Остановившись на пороге, вдруг спросил:
– Ничего не хочешь сказать?
– Спасибо? – Удивлённо подняла брови и категорично отрезала: – Нет.
Культист снова огласил смехом окрестности. Кажется, я сегодня только и делаю, что его веселю.
– Может, желаешь
