лысого подошёл толстый охотник за литерами. Он что-то сказал, смешно шевеля губами, и, достав из-за пазухи флакончик с фиолетовой жидкостью, полил ею кинжал. Я в теле лысого размахнулся и вонзил кинжал себе настоящему в левый бок. Мои зелёные глаза округлились, я закашлялся, сплёвывая кровь.
– Сила и проклятие литеры теперь с тобой навсегда, – донёсся до слуха фальцет лысого убийцы. – Ты думал, что всё закончилось? Тебе не уйти от проклятия. Уже никогда! – И голос сменился булькающим смехом.
Пробуждение оказалось болезненным. Что-то неприятное зудело в том самом левом боку, куда пырнул лысый. Я с трудом поднял голову и увидел, что рубаха порвана и вся в крови, которая прибывает из широкой раны. Но как это возможно? Я попытался зажать порез ладонью, но кисть скрутила судорога. Что делать? Неимоверным усилием я привёл себя в сидячее положение. Закашлялся, выплёвывая кровь. Голова кружилась ещё сильнее, чем накануне.
– Саббих… – кое-как выдавил я из себя.
Но ответа не последовало. Запоздало я вспомнил, что он обещал утром отлучиться по делам. Руки холодели, а сердце в груди билось с перерывами. Почему-то я глянул на ладонь – ту самую, что недавно скрутила судорога и которой я хотел зажать рану… Из-под красной крови виднелось что-то тёмно-синее. Я небрежно вытер ладонь о рубаху и снова поднёс её к глазам. Поднёс и обомлел…
Чем-то синим была литера «К». Каламут. Я проморгался и ещё дважды вытер ладонь о рубаху. Но буква никуда не исчезла. Напротив, она заколола болезненными пульсациями, словно чего-то требуя от меня. Но я даже подняться не мог. Впрочем… Сжав покрепче зубы и приложив ладонь с литерой к ране, я поднялся на ноги. Удивительно, но они не пытались подогнуться и уронить меня на пол. Теперь найти нитку и крючок. Всё это лежит в верхнем ящике комода у правого окна. Откуда я это знаю? Мысли словно не мои. От них веет холодом и расчётом. В пять шагов я добрался до комода, открыл ящик и обнаружил всё вышеупомянутое. Оторвав нитку нужной длины и привязав её к рыболовному крючку, я поднял рубаху и уверенными движениями зашил широкую рану. Затем, повинуясь разрозненным обрывкам фраз в моей голове, положил ладонь с литерой на рану и мысленно пожелал обеззаразить её. Короткий горячий толчок заставил меня поморщиться. В воздухе запахло жжёной кожей. Однако магия сделала своё дело: кровь окончательно остановилась, а рана уже не выглядела такой ужасающей. Как я мог порезать сам себя?
Ответ пришёл незамедлительно. Достаточно было взглянуть на вторую кисть: вокруг неё клубилось что-то серое и тягучее. Этот кокон появился именно сейчас, желая открыть мне ответ на вопрос, а внутри вместо кисти виднелся окровавленный клинок. С зазубренным лезвием. Оружие из сна. Одно из десятков оружий каламута, коими могут становиться мои руки, стоит только пожелать… Мысли сами рвались наружу, озвучивая очевидное. Я себя и порезал. Нечаянно. Так вышла моя литера.
Буква на ладони постоянно пульсировала. И с каждой новой секундой я ощущал,
