моего брата?
– Помню.
– Ты ему когда-то очень нравилась.
– Да ладно! – улыбнулась Маша.
– Нет, точно нравилась. – Вера покивала. – Брат в московской управе водителем работал, начальника департамента возил. То есть начальницу. Говорил, что баба она хорошая, веселая. И между прочим, сама пробилась. Начинала секретаршей, а потом поднялась до начальника департамента. Я-то думаю, что карьеру она не просто так сделала, наверняка кому-нибудь особые услуги оказала. Ну да черт с ней. В общем, начальнице требовалась сиделка для отца, и я сказала Юре, что можно Юлю порекомендовать. Юлька тогда из больницы уволилась. Я ее понимаю, работа тяжелая. Я Юлю жалела.
У Веры работа едва ли была легче, но в том, что сестра жалела подругу, Маша сомневалась. Понимать это было грустно.
– Потом брат из управы уволился. Зарплата там не особо большая, а времени свободного совсем нет. Он в такси пошел, там работаешь, сколько хочешь, – Вера вздохнула. – Я это к тому говорю, что можно поискать через Юркину бывшую начальницу выходы на полицию. Начальница Юру помнит, он иногда ее по выходным возит.
– Не надо ничего искать, – отказалась Маша.
– Да нет, тут ты не права. Если на них надавят, толку больше будет.
– Не надо ни на кого давить. Приходи на похороны. Придешь?
– Приду, конечно. Ты сама-то как думаешь?.. Почему ее убили?
– Не знаю, – покачала головой Маша.
Вера подумала.
– Юлин муж кем был? Как она к нему попала?
– Как попала, не знаю. Через фирму, наверное. Юля в каких-то агентствах была зарегистрирована. Геннадий был журналистом. Может, ты даже о нем слышала. Геннадий Озерцов.
– Не слышала. Я телевизор не смотрю, газет не читаю, – улыбнулась Вера. – Маша…
– Что?
– Ты приходи ко мне, если захочется.
– Спасибо тебе.
– Не за что. Ты куда сейчас?
– На работу, – вздохнула Маша. – У меня начальница хорошая, разрешила пока на работу не ходить, но я пойду.
– Ну и правильно. Иди на работу, отвлечешься.
Идти на работу не хотелось, но Маша пошла. Она удивилась, увидев, как дети ей обрадовались.
Нина пыталась сосредоточиться на работе, но полностью сосредоточиться не удавалось. Юля даже после смерти вызывала боль и ненависть.
Геннадия Нина почему-то не ненавидела.
Наверное, потому что она знала то, чего не знал больше никто. Не только он перед ней виноват. Она перед ним тоже.
Она тогда очень уставала. Она приходила домой и слышала только упреки. Она работала насколько хватало сил и постоянно оправдывалась. Работала и оправдывалась.
В тот вечер она вернулась домой совершенно измученная. И кажется, тогда ей пришла в голову страшная и жестокая мысль – поскорее бы все это кончилось.
Из комнаты слышался воркующий Юлин смех.
Нина
