полторы от лагеря. До гор все было открыто и ровно на двадцать пять верст. Вдруг из табунов и казачьих пикетов принеслись во весь опор вестники, что от гор показалась туча пыли, но нельзя распознать, неприятели то или что другое. Поднялась тревога, лошадей гнали в лагерь. Пехота, суетясь, становилась в ружье; приказания начальников громко раздавались, артиллерию уже запрягали. Казаки, имея лошадей под седлами, стреноженных, были на конях, готовы. Драгуны же ловили лошадей с большею неудачею: оне прорывались чрез арканы и бегали по полю к стороне неприятеля, который, постепенно приближаясь, обозначался в толпе конных всадников в числе 1500 человек[9].
Глазенап выслал тотчас 350 казаков, под командою Лучкина и Савельева, которым приказал спросить кабардинцев, чего они хотят? Между тем драгуны поймали и оседлали лошадей. Казаки же около упомянутаго аула раскинулись в свой боевой порядок, и за ними, под прикрытием части пехоты, спешили 4 орудия артиллерии. Не доезжая до аула, горцы остановились в двух толпах и, вместо всяких переговоров, выслали наездников, завязавших перестрелку с казаками, хвастливо джигитуя на конях. Представилась подлинно великолепная картина, достойная искусной кисти. Казаки, с свойственною им храбростию, состязались с удальцами. Не желая упустить случая проучить их, Глазенап немедленно подкрепил своих. Драгунская колонна, в 16 эскадронов, под командою генерал-майора Лецино, пошла на рысях. Колонна пехоты, кроме резерва, впредь до приказания, оставленнаго для прикрытия лагеря, подвигалась за драгунами. Казаки, ободренные приближением регулярных войск, начали выказывать свое удальстно. Равнина, по которой драгуны проходили, была уже устлана убитыми, лежавшими без одежды, как мать родила. Между прочим на встречу им медленно подвигался на белом, как снег, коне своем – Золотарев, смертельно бледный, поддерживаемый двумя казаками, не более часа назад так радушно угощавший отряд. Он был прострелен в грудь и, едва доехав до лагеря, скончался.
Казаки, ратовавшие впереди, смотря на драгунов, как на надежную опору, напирали сильнее и сильнее, и кабардинцы не решались ударить на них всею массою. Офицеры и солдаты нижегородцев кричали начальникам «в атаку надобно, в атаку!», но Лецино, бывший первый раз в жизни в огне, растерялся, и не придумал ничего лучшаго, как прежде построить каре, поместя артиллерию по углам, и потом спешиться! Покуда это построение производилось, на помощь явился генерал-майор Лихачев. Он вел с линии на присоединение к отряду свой славный 16-й егерский полк, с частию казаков и артиллериею и, не доходя до лагеря, видя с высоты перестрелку, переменил направление и двинулся в левый фланг и тыл горцам. Рассыпав целый баталион в ауле, егеря произвели убийственный огонь; горцы поспешно оставили поле битвы, уклонясь в горы; их даже не преследовали.
На нашей стороне были все преимущества. Прекрасные эскадроны на свежих и добрых вонях, горевшие желанием врубиться, и местоположение, как нарочно созданное для атак какого угодно фронта. Опрокинув неприятеля, наши могли
Письмо Глазенапа, от 25-го мая 1804 г., в Славянине, 1827 г., № XXV, стр, 413.– В рукописи, о которой мы говорили, число кабардинцев показано от 5 до 6 тысяч человек.
