тебя? – господи, сколько всего в её голосе… Она, конечно, держит себя в руках, но я же чувствую. Мой дар и моё проклятье – чувствовать такие вещи.
– Да. Приходи, буду тебе рад.
Я действительно буду тебе рад, девочка. Может быть, немного радости развеет и твою непонятную мне пока тоску.
– Хорошо… – немножко подумав, явно выбирая между «остаться наедине с собой» и «прийти», кивнула она. – Как всегда, в шесть?
– Да, спасибо.
Мы всегда собираемся в шесть, никто уже время и не спрашивает – просто традиция.
Не могу сказать, как я к Свете отношусь, просто чувствую себя рядом с ней так, что хочется обнять её и сделать так, чтобы эта девушка никогда не плакала.
Ненавижу женские слезы… Что угодно сделаю, чтобы девушка улыбалась. Иногда мне кажется, что это верно в отношении любой девушки, а не только Светки. Но вот её согласие как-то неожиданно подняло настроение – захотелось улыбаться этому миру. Необычное ощущение – как будто я кому-то могу быть нужным. Что это со мной?
Мне страшно. С этой мыслью я засыпаю и просыпаюсь – мне до чёртиков, до жути страшно. В снах приходит прошлое, звуками, шорохами, болью. Я открываю глаза, глядя на белый потолок привычной уже комнаты и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Зовут меня Светланой, это имя мне дала бросившая меня мама. Я оказалась ненужной своей маме, она ушла из семьи, оставив меня с этим зверем. Как описать ощущения ребёнка, ставшего ненужным… маме?
Главное – не вспоминать, не думать, прогнать этот липкий страх, преследующий меня ночами, отчего может даже случиться неприятность. Давно уже не случалась, конечно, ведь мне девятнадцать, но всё равно я каждое утро в панике проверяю постель. Не дай бог, приснится… то. Нужно принять душ, чтобы смыть оставленный снами пот, заодно и сердце успокоится, я-то знаю. Я уже много чего знаю – и брезгливость в глазах тех, кто назначен обо мне заботиться, и угрозы, от которых становится не просто страшно – жутко, потому что больше всего на свете я боюсь психиатрической клиники. Я боли не так боюсь, как психиатра.
Надо идти на завтрак. Натянуть на лицо привычное насмешливо-брезгливое выражение, чтобы все видели: фифа упакованная пошла. Да, у меня есть и планшет, и телефон, и ноутбук, закрытый личным паролем, в котором горы книг. Я специально выискиваю их в Интернете – книги о том, как любят детей. Там и сказки, и исторические книги, и романтика – мне все равно, главное, чтобы не бросали детей. Это мой пунктик, я знаю о нём, но никому не позволю залезть мне в душу.
Завтра у нас математика. Говорят, самый страшный экзамен, а мне, наверное, уже всё равно. Надо брать себя в руки и жить, но в такие дни у меня нет сил жить. Просто ничего не хочется, разве что плакать… Но кому тут поплачешь, стенам? Парни желают только одного, я-то уж знаю. Подруги… Все мы тут лицемеры. Лживо улыбаемся, лживо сочувствуем, лживо скорбим. Вокруг – только ложь. И я лгу, иначе тут не выжить.
Завтрак обычен – колбаски, варёные яйца, тосты с маслом. Надо бы беречь фигуру, но для кого её беречь, для чего? Пройдут экзамены, будет надежда
