и предоставлен только самому себе. Существовало лишь два момента, когда каждый обязан был быть дома неукоснительно: обед и ужин. Время их было расписано раз и навсегда, и на моей памяти, до болезни отца – оно не изменялось. Закон гласил, если дома нет хотя бы одного, то за стол не сядет ни кто! И обед, а равно и ужин, будет отменён. Это действовало – к обеду все летели отовсюду, бросая всё!.. Когда я гостил у приятелей, меня поражало, что человек может сесть за стол один. Есть одному… Разве он – собака?!
Второй пункт, обязывал каждого, постоянно извещать о своём местонахождении, всех остальных. Где бы он ни был. Но я не помню закрытых тем. Однажды за обедом мой брат-восьмиклассник с серьёзным видом сообщил, что в последней серии Чита родит от Тарзана. Я не понял, что тут смешного, но родители хохотали громче всех. Им первым сообщалось и обо всех рискованных проделках как своих, так и чужих. И они никогда никого не предали, не подставили и не заложили. Потому, что именно дети, а вовсе и не они, были по настоящему главными в «нашей семье». И кто там кого «воспитывал»… ещё надо бы разобраться…
Родители у нас, были, скорее … соучастниками. И, поскольку дурного, ни в чём, в своих детях они никогда ничего не видели, то и естественная откровенность их всегда царствовала во всём – все были в курсе всех дел всех. Это была не столько «семья», сколько команда, где дети и родители были всегда, во всём, заодно…
Так, что вместо «семьи», у нашей мамы получился прямо-таки, генератор какой-то неведомой энергии, ротором в котором были брат с младшей сестрой. За день они вырабатывали её мегаватты, не давая спуску себе и другим. Роль энергоприёмников выполняли мы с моей старшей сестрой. Родители были некой организующей его частью, Ну, а бабушка – осью, вокруг которой и вертелось всё это с утра до ночи! Неудивительно, что к нам постоянно притекали толпы. Иногда в доме, почти в каждой из его комнат, более или менее чинно, располагалась своя компания – к каждому из четверых кто-нибудь да приходил. Иногда меж компаниями возникали симпатии и тогда образовывалось нечто вроде цветочной почты. И тогда долго ходили с записочками. Это был дом не столько открытых, сколько никогда не закрывающихся дверей. Дом, в котором никогда не умолкал детский смех!..
Неудивительно, что такой образ жизни развивал в нас быстрое, почти мгновенное, но всегда живое и радостное восприятие всего вокруг. Абсолютная искренность с абсолютной уверенностью в абсолютной правильности всего нашего существования и образа жизни. Как и всего этого громадного, такого разумного справедливого мира вокруг нас, частью которого тогда мы были. Это, как я понимаю, и создавало цельность наших детских характеров. Всё происходящее вокруг казалось нам понятным и очень нужным, а наше будущее – манящим и лучезарным. И мы неслись на встречу с ним на всех своих детских парусах!..
Это была не столько семья, сколько мир, время в котором, текло совсем иначе – здесь оно летело с совершенно невероятной скоростью, столь характерной только
