был уже накрыт стол. Она со слезами бросилась к племяннику и долго не могла успокоиться. Юля и Инна Ивановна не остались в стороне, обнимались и плакали вместе с ними. Варвара и дети наблюдали эту сцену со стороны, бросая осторожные, внимательные взгляды друг на друга. Портретов громко хохотал и просил всех успокоиться – иначе слёзы затопят сначала дом, а потом и весь город.
– Это слёзы радости! – говорила Алевтина Фёдоровна, то и дело поднося к глазам носовой платочек. – Я всегда плачу, когда случается что-то хорошее. Слишком слабые нервы.
– Это прекрасный день! – вторила ей Инна Ивановна. – Наконец-то мы все вместе! Какое счастье!
Юля чувствовала себя как дома. Будто отсутствовала несколько дней, а не десять лет. Быстро накормила сонных детей и ушла укладывать их спать.
– Не расходитесь! Ещё успеем по чашечке чая выпить.
– Куда в неё влезает? – высказалась Варвара, когда сестра ушла. Она заметила выпирающий живот, когда Юля сняла пальто. Портретов не ответил. Ей хотелось, чтобы мама с Алевтиной Фёдоровной пошли на кухню и оставили их вдвоём. Хотела и боялась. Что она ему скажет?
Ей не нравилось, что он молчит, не пытается начать разговор. Смятение перерастало в смущение, и от этого становилось неимоверно тяжело. Ведь чего смущаться Варваре с её красотой, уверенностью в себе. Да и перед кем? Перед Портретовым, которого она научилась презирать за эти годы. Удивительно, презрение после теплоты и понимания. Не он ли должен презирать её за неожиданную измену? Она убедила себя в том, что этот мужчина недостойный, она ошиблась, считая его иным. А теперь была в ужасе от самой себя, потому что скрытые чувства будто прорвали невидимую плотину. Бесконтрольно. Хаотично.
– Почему вы молчите, Слава? – спросила она, изящно расположившись в кресле.
Он быстро взглянул на неё, улыбнулся.
– Я переполнен новыми впечатлениями. Приятно увидеть вас спустя столько лет.
– Да, много времени прошло. Но отчего же вы не приезжали?
– У Славочки и Юленьки вот-вот должен родиться ещё один малыш! Какое это счастье! – перебила готового ответить Славу Алевтина Фёдоровна и снова залилась слезами. Инна Ивановна в удивлении развела руками, но тут же бросилась её утешать. Утешение привело к тому, что их слёзы смешались.
– Как? – всплеснула руками Варвара. – Она снова беременна? Кажется, у неё всегда был такой живот. Да-да, в юности Юля была вполне себе упитанной.
Портретов улыбнулся своей доброй улыбкой. Но в его взгляде была настороженность, будто он боялся за Варвару, что она станет говорить те вещи, за которые потом будет мучиться угрызениями совести. И Варвара поняла его. Она покачала головой, но говорила сухо, отчётливо, еле сдерживая обиду и гнев.
– Что тут скажешь? Понимаю и сочувствую. Мне до боли вас жаль.
– Почему? – искренне удивился он.
– Как она осмелилась? В вашем-то положении!
– В каком положении?
