его голос, услышанный в школьном коридоре перед их знакомством, поймала себя на бесконтрольном повторении кадров из их короткой, банально оборвавшейся истории. В ту зиму задраенные насухо люки начали подтекать, обрекая хрупкий кораблик семейной жизни с лучезарным Пашкой на неминуемую гибель.
Продолжая пристально отслеживать научную деятельность Гордеевой Маргариты Дмитриевны, доцента подающей большие надежды в области расшифровки мозговой деятельности кафедры СПБГУ, доктор Осипов собирал архив всех релевантных публикаций. А в папке, обозначенной «!!!» в хронологическом порядке хранились работы несравненной Чарли.
Вторая встреча, вновь случайная для Риты и трепетно срежессированая для Филиппа, произошла год спустя.
– Посадка на рейс 2142 заканчивается через пять минут, просьба пассажиров срочно пройти к выходу 131. – гнусавый голос озвучил объявление дважды и, спустя пять минут, добавил:
– Осипов Филипп Николаевич, просим срочно пройти к выходу 131. Посадка на рейс 2142 закончена.
Тем временем Филипп, довольно поглядывая издали на растаявшую очередь у Выхода 131, спокойно допил обжигающий эспрессо и направился на посадку. Ничего не подозревающая Маргарита в ту самую минуту уже удачно разместилась на борту того же рейса, по соседству с пустым креслом, достала ноутбук, включила любимого Шопена и принялась корректировать статью своей коллеги. Они часто выручали друг друга, такая сложилась традиция на той самой замечательной кафедре. Но дружить Рита так и не научилась. Она с ее упертым взглядом на мир и занудством, не испытывала потребности в дружбе, тем более женской, с ее истериками и допинголизмом бытового характера. А после разрыва союза с безупречным Пашкой, когда дочке Дарье исполнилось восемь лет, вслед за той самой конференцией, на которую явился Филипп, Маргарита осталась один на один со своим призванием. Кроме работы и подрастающей дочурки, женщине был нужен только один невыносимый, несбыточный, необъяснимый человек.
Текст статьи был сложным и содержал много неточностей, что увлекло проверяющую с головой в любимую работу, отключило ее от происходящего вне печатного материала до момента, пока ее легким касанием за плечо не попросили освободить проход к свободному креслу. Оторвавшись от экрана, взгляд ее наполнился ужасом. Музыка продолжала ритмично играть в динамиках, в то время, как Филипп, стоящий вплотную и касающийся ее руки, нечленораздельно шевелил губами, улыбался глазами и весь светился, как детская карусель. Рита молча пропустила пассажира, зажмурилась, и Филипп увидел струйки, сорвавшиеся с уголков ее невероятно родных глаз.
– Не надо, Чарли, пожалуйста, – завладев ладонью любимой студентки и вынув из ее левого уха наушник, прошептал Филипп, наклонившись к ее виску, захватывая максимально жадно аромат распущенных волос, едва посыпанных перцем взросления.
– Не плачь. А то я сейчас тоже разревусь, и нас снимут
