это здорово – видеть в своих воспитанниках плоды той работы, тех тренировок, когда они побеждают! Воплощают твои идеи! А у меня очень способные, я бы даже сказал, талантливые мальчишки. Это намного, эмоционально, выше тех побед, что добивался я сам, будучи игроком. Сейчас мне очень понятен мой тренер Сандро, его радость и гордость за мои футбольные успехи. И ещё. Моя семья. Дети – само по себе счастье и радость в доме. Это величайшие два подарка, два чуда, называющие тебя папой! Они заставляют меня радоваться только потому, что смотрят на меня с восхищением и с такими добрыми улыбками. И они очень рады и счастливы, когда мы делаем с ними что-то вместе: гуляем, ездим в бассейн, путешествуем, строим игрушечную железную дорогу дома. Для меня это самые счастливые моменты в моей жизни. Прости за столь длинный и эмоциональный монолог. Теперь я тебя слушаю.
– Но ведь ты мог бы стать игроком Высшей лиги (по нынешней классификации), и жизнь повернулась бы совсем по-другому!
– Почему мы сейчас об этом говорим? Мы оба знаем, по какой причине этого не случилось. Лучше расскажи о себе. У тебя такая взрослая дочь, и такая же красавица, как и ты! Очень на тебя похожа. Я, увидев вас на пляже, даже растерялся – две красавицы, сестрички.
– Ну я-то старая и некрасивая.
– Напрашиваешься на комплименты. Ты так же красива и привлекательна, как и раньше.
– Спасибо! Вике шестнадцать, и действительно, она очень на меня похожа. Я замужем. Живем в Москве. Работаю в очень солидной фирме. Муж Игорь – директор, я начальник финотдела. Из Афанасьева уехала семнадцать лет назад, познакомилась с Игорем на практике, после четвертого курса. С Ряховским развелась сразу, после пожара на даче Вербицких. В Москве трёхкомнатная квартира, не в центре, но в пределах Садового кольца.
– В общем, жизнь удалась! Рад за тебя, причём совершенно искренне. Почему-то мне очень не хотелось, чтобы ты оставалась с этим Ряховским.
– Правда? Ты думал обо мне? Миш, я сама не понимаю, как получилось, почему я не побежала следом, тогда, второго января…
– Тань, мы договорились. Всё, что было, осталось далеко позади, и потом… Тебе в тот момент было проще потерять меня, чем поговорить и исправить случившееся, ведь так?
Таня замолчала, подбирая слова для ответа.
– Ты привез меня в Афанасьев совсем маленькой девочкой. Ничего не знавшей о жизни. Верила всем, каждому слову Нади, Лены. Когда тебя не было рядом… Впрочем, ты прав. Что сейчас об этом вспоминать. Я стала другой, и ты очень изменился. Но знаешь, мне по-прежнему хорошо с тобой. Уютно, надежно, прямо с первых минут общения на пляже, как раньше!
– Вот это уже запрещённый прием. Не думаю, что, общаясь в этом ключе, мы придём к чему-то позитивному. Давай так. Зла на тебя я не держу. Рад, что у тебя всё хорошо: и муж, и работа, и главное, Вика! Постарайся не позволить ей попасть в такую ситуацию, в которой оказалась ты в Афанасьеве. Знаешь, кое-что в жизни невозможно исправить, можно только пережить. Я пережил, думаю, ты тоже.
Назад ехали молча. Миша, вцепившись в руль, боясь взглянуть
